«Смотрю сквозь дверной глазок битый час, битый кирпич, избитый пёс, побритый лес или утёс», – течёт безостановочный бред. С трудом сглатываю подкатывающий комок. Влажными ладонями перебираю пакеты с мусором. Пять мешков. Снова смотрю в глазок: окромя желчно-жёлтых стен да двери, ведущей к лифтовому холлу – НИЧЕГО… Очередной раз выдыхаю и, как Леонов, выхожу в открытый коридор. Звонкое эхо бьёт по перепонкам. Четыре поворота ключа – бегу по лестнице, отсчитываю этажи, пролёты, ступени, шаги… Перед последним пролётом притормаживаю, натягиваю снуд, что помогает мне ещё со времён полномасштабного ОРВИ. Тугой капюшон надвигаю на глаза. Опять парюсь с пакетами. И, опустив голову, прохожу так, чтобы минимизировать контакт со злосчастной камерой наблюдения. Остановившись перед выходом, отсчитываю три секунды. Даю судьбе шанс намекнуть, в случае чего… На промёрзшей улице два кота, вжавшись в себя, переминаются с лапы на лапу. Даже пролетающая птица не вызывает у них инстинктивных чувств. «Один, поехали!» – стукнуло в голове. И в это мгновение во двор въезжает полицейская газель. Попятившись, отпускаю тяжёлую дверь и бегу обратно, обратно, обратно…
Закрываюсь в квартире. На всякий случай смотрю в глазок… Сегодня путь закрыт. Придётся вынести потом. «Ну почему мусоропровод заварен?» – шёпотом произношу несколько раз. В последнее время только шёпотом и говорю. Дико хочется курить, но квартира не моя – внутри курить запрещено. Приходится выкручиваться. Достаю айкос, выхожу на балкон. Сквозь плотные вертикальные жалюзи пробивается вымораживающий воздух. Откуда-то доносится выученная наизусть музыкальная композиция: «Пусть ярость благородная вскипает как волна…» Осторожно отодвигаю жалюзи. Полицейских нет, видимо, транзитом проехали через двор. Вдыхаю отвратительный дымок айкоса – медленно, размеренно и рассредоточенно выдыхаю. На тепло прилетела синица: «Кыш». Песня проиграла трижды, началась фронтовая сводка, завершившаяся предложением сплотиться вокруг… Убираю вонючую «дудку», возвращаюсь в комнату, надеваю наушники, сажусь за синтезатор. В закрытых глазах проскакивает прошлая жизнь, стрёмная, но беззаботная. Пальцы медленно выводят из-за кулис прошлого те позабытые образы, что не вычеркнешь ничем, кроме последней доски. В музыкальном потоке удаётся забыться, унестись за пределы своего страха, своего жалкого существования, прикоснуться к тому незыблемому, что окружает нас всех, но чего не замечает никто, чего я раньше тоже не замечал. Долго играть не буду, не то провалюсь в ностальгию, а надо держаться, надо держаться…
