Шёл уже четвёртый день, как господин Эм покинул дом, чтобы обсудить с Администрацией Ада дело о вмешательстве в выбор человека. Мсье Коприсс ужасно спал: ему то снились совсем невообразимые муки, на которые его приговорят, то ему казалось, что к дому подходят юристы Ада, чтобы зачитать ему приговор, то кофе, выпитый прямо перед сном, заставлял его задумываться о совершенно бессмысленных вещах, как, например, влияет ли валерьянка на пуму или тигра так же, как на соседского кота. Каждый день Коприсс начинал с глубокого вдоха и созерцания себя в зеркале в ванной комнате. «Я был в Аду четыре раза, – говорил сам себе владелец дома, – и ничего страшного там нет. Да, жарко. Да, публика не очень. Но зато какие виды на Замёрзшее озеро! Возможно, что за все мои заслуги мне выделят камеру с окнами на Огненные скалы! Соберись, Коприсс! Ты даже не знаешь, осудят тебя или нет, а уже расстроился! Выше нос! Может, про меня вообще забудут? Нет, они точно не забудут про меня. Вид на озеро! Я попрошу, чтобы поместили в камеру с видом на озеро!»
Когда утром этого понедельника мсье уже выходил из ванной, он услышал, как в зале внизу кто-то перебирает посуду и ужасно небрежно хлопает дверьми шкафчиков. Первая мысль Коприсса была о том, что следует оплачивать как минимум половину коммунальных платежей по дому, чтобы так шуметь с утра, но затем пришло понимание того, что тот, кто гремит внизу, явно не собирается что-либо оплачивать, но пришёл взыскать. Мсье с минуту ожидал у лестницы, пока шум прекратится, и начал спускаться.
– Коприсс, прошу! – раздался голос снизу. – Я знаю, что ты уже не спишь! У меня не так много времени для драмы!
Голос был знаком до дрожи в коленях и принадлежал он Мефистофелю.
Мсье быстро спустился вниз и вошёл в кухню в чём был: в розово-красном халате и мягких домашних оранжевых тапочках. За столом, медленно поглощая шоколадный пудинг Коприсса, сидел Мефистофель, одетый в серый сюртук, исшитый молниями и мелкими застёжками, а на лице его были чёрные плотные очки, напоминающие чем-то специальные защитные очки для сварки.
– Кофе? – Коприсс чувствовал себя неловко, но не понимал отчего: то ли от своего нелепого вида в сравнении с костюмом Мефистофеля, то ли от нелепого вида Мефистофеля в сравнении с любым другим.
