Юля сидела в парке, подставив лицо теплому сентябрьскому солнцу.
Она любила это время года – когда осень вступала в свои права, стелила золотые ковры, уже дышала холодом, но позволяла солнышку отдавать последнее летнее тепло.
Футбольный мяч больно стукнул в плечо и вывел из раздумий.
– Извините, пожалуйста, – мальчишка лет 12 поднял мяч и виновато перевёл взгляд на инвалидное кресло.
– Ничего страшного, – улыбнулась Юля. Она уже привыкла к неоднозначной реакции окружающих на её положение.
Два года назад она попала в аварию вместе с мужем. Он отделался переломом руки, а она лишилась ног. Ну, вернее, ноги были, но повреждения в позвоночнике сделали их нечувствительными. Врачи ничего не могли исправить и предложили смириться. Смириться. Такое странное слово. У неё было много времени для размышлений на больничной койке. И она поняла, что у неё два выхода. Жалеть себя или жить.
Она выбрала жить. А вот муж не смог смириться и выбрал жалеть. Себя, её. Тонуть в чувстве вины. Это было невыносимо.
Она ушла через полгода. Развод он ей не дал. Поэтому Юля просто уехала к брату. У него был частный дом, который он обустроил пандусами для инвалидного кресла. Родителей у них не было. Остались только они друг у друга.
Хоть ноги и недееспособны, но с руками и головой все было в порядке. Неожиданно для себя Юля стала писать детские сказки. Две её книги разлетелись большим тиражом.
Все начали потихоньку спрашивать про новую писательницу Юлиану Котовскую. Но по договору с издательством всё держалось в тайне.
И вот работа над третьей книгой немного застопорилась. Юля, как и всегда, поехала искать вдохновение вокруг себя в любимом парке. И уже собиралась домой, когда заметила возле лавочки старушку. Она сидела прямо на асфальте в грязном пальтишке и потертых ботинках, одну руку положив на лавочку, а другой держась за сердце. Люди равнодушным потоком обтекали сгорбленную фигурку.
– Бабушка, бабушка, вам плохо?
Юля подъехала, как можно ближе.
Старушка подняла глаза, и девушку будто током ударило. Столько всего в них было – от мудрости прожитых лет до детской беспомощности. Сердце сжало тисками.
– У вас телефон есть, давайте позвоню родным, бабушка?
– Да нет у меня никого, милая. Одна осталась. Ты иди, я тут посижу и пойду.
– Да как же я вас оставлю! – Юля в отчаянии огляделась по сторонам. Бабушке становилось хуже.
