Войну я не помню совсем. Мне был всего год, когда Германия напала на Советский Союз. Впрочем, один момент как-то зацепился за краешек сознания моей памяти. Я даже не помню, а скорее ощущаю это воспоминание телом. Мама держала меня на руках, маленькую девчушку, закутанную в одеяльце. Мы были на вокзале. Прошли мимо грохочущего паровоза и направились вдоль товарных вагонов, двери которых были открыты и оттуда на нас смотрели люди, стоящие словно кони. Кто-то что-то кричал, кто-то махал рукой, кто-то еле сдерживался, чтобы не разрыдаться. Люди-кони толкались в вагонах с отречёнными от безысходности лицами и пустыми глазами, словно чувствуя, что их везут на убой. Я тогда этого не понимала, мне было весело. Война? Страх? Боль? Пустые слова для годовалой девочки. А мы шли и шли по перрону, проталкиваясь сквозь массы плачущих женщин, провожающих своих мужчин на фронт. Тут мама остановилась. Подошёл какой-то человек, они о чём-то говорили, мама плакала. А потом он нас крепко обнял и поцеловал. И этот запах отцовской шинели и колючая дрожащая от волнения щека остались в моей памяти на всю жизнь.
Но повествование будет не про отца. Он прошёл всю войну, вернулся в октябре сорок пятого, гвардии лейтенантом, командиром взвода кавалерийского полка. Мой рассказ будет про маму, а точнее рассказ будет от её имени. Именно от неё я и узнала эту историю, по крайней мере первую её часть.
Несмотря на сформированное после войны убеждение, что гитлеровцы напали на нас неожиданно, мы, жители Москвы, готовились к ней заранее. И поэтому уже буквально с первых дней войны мы участвовали в учебных тревогах, помогали возводить оборонительные сооружения, маскировали памятники и особо ценные исторические здания, на случай авианалёта мы знали, куда бежать и что делать. Все свято верили, что это ненадолго, что это скоро кончится, что это не война, а просто страшный сон. Ну, вот настанет утро, выйдет солнце, мы проснёмся и… Но, нет.
Уже в июле были введены продуктовые карточки, по которым рабочие получали 800 грамм хлеба и 600 грамм сахара и конечно же 100 грамм спирта, помимо этого у многих были свои запасы крупы и макарон. Столица готовилась к обороне и с тревогой слушала радиосообщения о захвате немцами русских городов.
В первый день войны, самолетам Люфтваффе удалось прорваться к Москве. Сильнее всего пострадал Краснопресненский район и территория Зоопарка. Наш дом был не далеко. И по счастливой случайности, ни одна бомба в него не попала. Самих нас в Москве не было. Мы тогда были на даче у друзей, где по радио и услышали о начале войны.
