1. Город районного значения
Двор был тихим, со скамейками под старыми тополями, обычно пустыми. Но в этот осенний вечер несколько мужчин стояли около них, о чем-то тихо переговариваясь. Это были отставные военные, пенсионеры, и они казались чем-то озабоченными. Гаврилов, самый нервный из всех, торопливо затушил окурок папиросы, плюнув на руку. Девочка отошла от окна, боясь быть замеченной. Что-то случилось, и не в городе, а в стране, поняла она. Протянув руку, включила погромче радио, висящее на стене кухни. Оттуда донесся бодрый голос диктора. Ничего нового, обычные городские новости: сбор урожая Раменского района завершен, строительство рынка откладывается, будет сооружен пешеходный переход через железную дорогу.
–– Мама, я выйду кошек покормить, – заглянув в комнату, сказала она. Мать не ответила. Надев зеленый платок и старое пальто, девочка с кульком рыбных остатков вышла во двор. Она положила кошачье лакомство в десяти шагах от группы мужчин. Сгущались сумерки, на нее не обращали внимания. Говорил Мещерин, глухо, со слезами в голосе.
–– Я говорю, тайно перезахоронили. Политбюро решило. Лысый надавил, все согласились. Вчера.
–– Суки, что творят! – сказал кто-то. Восемь лет лежал, никому не мешал, а теперь, видите ли, несовместим с Лениным, тиран, видите ли.
–– Так партия решила? Съезд утвердил же, – неуверенно возразил кто-то. Кошки торопливо расхватывали остатки рыбы, урча и огрызаясь друг на друга.
–– Что будет, товарищи?
–– А нам то что, все равно мы ничего сделать не можем, отвоевали свое. Сидим тихо, а позовут, так выйдем.
Снова голос Мещерина, нервный, на грани срыва:
–– Не бойся, полковник, тебя не призовут. И меня тоже. И на партсобрании ты поддержишь линию партии, так ведь?
Зажглись фонари, слабым, неуверенным светом. Девочка подняла кулек и отошла, кошки разбежались. Налетел порыв холодного ветра первого ноябрьского вечера, дунул в лицо, залез под незастегнутое пальтецо, пощекотал холодными пальцами шею и коленки, шепнул что-то неодобрительное. Хлопнула дверь подъезда за спиной, лампочка мигнула и погасла. Ничего, всего лишь второй этаж.
Мама, закутанная в белую шаль, сидела на кухне.
–– Покормила? – спросила она, наливая чай.
–– Да, ты как?
–– Лучше, милая.
Посмотрела внимательно: – Что случилось?
–– Сталина из мавзолея перепрятали куда-то. Мужики из двадцатого дома болтали. У них тут явка, в нашем дворе.
