Айболит, душа болит
Не гунди, не гоже.
У души всоя душа,
Чтоб болела тоже
Сразу оговорюсь, что в один больничный день я не вместился, хотя очень рассчитывал. Во всем остальном, все чистая правда. Хотя, если один день считать не по численнику, а просто обычным днем в городской больнице, то опять, правда. Однажды завязавший пьяница, вспоминая свои былые полеты во сне и на яву, сокрушался:
– Как быстро приближается асфальт».
Слушатели спросили, в каком смысле, что это за бегающий асфальт. – Кто в теме, – ответил алкаш, – тот почувствует величие момента. Кто был в городской больнице, тоже почувствует.
День Первый
Началось все со «скорой». Я их вызвал в шесть утра, когда понял, что мне окончательно не заснуть. Когда бессонница, скорую не вызывают. Я вызвал. Дело в том, что отсутствие сна – это следствие. А причина «мерцательная аритмия». Почему я эту аритмию взял в кавычки? Потому что доктор, что год назад делал мне операцию по прижиганию электропроводящих ходов в сердце, чтобы оно не аритмило, а работало в режиме тик-тикающих часов, сказал, что в современной медицине нет такого понятия как «мерцательная аритмия». Но сказал не сразу. Врач молчал, давая понять, что говорить должен я, хотя ни его ко мне определили, а меня к нему. Я ожидал, что доктор, как в кино, похлопает меня по плечу и заверит:
– Знаете, батенька, у вас не так все запущено и мы вам сделаем маленький надрез, а затем чуть-чуть прижжём, и будете, как огурец. Ничего такого врач не сказал. Он молчал. Иного не оставалось, как говорить мне. А говорить…, что говорить? Что-то в режиме просьбы. Черт его знает. Во всяком случае, в этом общении врача и пациента сразу было ясно, кто канючит, и значит, виноват, а кто с царского плеча раздает. Если конечно получится, чтобы раздать.
Со мной не получилось. Две подряд операции этого молчаливого доктора и на гора, что было, то и осталось. В лучшем случае. Не хочется даже об этом думать. Были трепетания, а добавилась фибрилляция. Может, он это имел ввиду – ведущий хирург и заведующий отделением, когда говорил, что мерцалка это безграмотно. А вот фибрилляция плюс трепетание – это то что нужно. Шесть утра, а ребята со Скорой, не так чтобы сильно заморенные. Один, поменьше и поэлегантней возился с бумажками. Второй, с типичным лицом гаишнего лейтенанта, запустил портативный аппарат, снял ЭКГ и сунул под нос элегантному. Тот покачал головой. Затем электронщик спросил: – Как давно приступ? Я сказал, что давно. – Ну час, два, может больше? Я сказал, что больше. Два месяца. – Так долго… Маленький, глядя в кардиограмму, повторил утвердительно: – Так долго. И велел мне одеваться. Я попросил: – Ребята, может быть мы здесь справимся. Какого-нибудь калия мне вколите, и притухнет. Я сейчас кофе сварю. Аппаратчик усомнился: – Если приступ больше суток, вколоть инструкция не позволяет, да и вряд ли, как вы говорите «притухнет», разве что.. Он замялся. – Совсем, – подсказал я. – Собирайтесь. – На правах старшего сказал элегантный. – Ну давайте все равно кофе попьем, – с тайной надеждой, просительно предложил я еще раз. – Некогда! – Отрезал врач с гаишным лицом, голосом, соответствующим статусу положения. Я пошёл одеваться. Дома в это время никого не было. Жена была у тещи, восстанавливая её после инсульта. Сын с семьёй жил отдельно. Я слонялся по всей квартире и ни как не мог найти сумку, приличиствующую моменту. Была же коричневая, кожаная через плечо, очень симпатичная и вместительная. Папка со всеми моими суточными мониторами и хеликсовскими анализами вполне могла бы туда уместиться, и тапки тоже. Кроме тапок, как мне сказали врачи скорой помощи, мне в больнице больше ничего не понадобится. Упоминание о тапках вызвало нехорошее покалывание под ложечкой, тем более, что все какие-то пляжные попадались, белого цвета. Но тот, что побольше успокоил: – Поставят вам капельницу, полежите часок и пойдете домой. – Хорошо бы поехать туда, где справятся. – Справятся. – Может быть в Первый мед? – Туда нельзя, разве что по договоренности, – сказал аппаратчик с лицом гаишника. Я снова пошел искать сумку. Долго искал, злился, ведь все места, где она могла быть, я по три раза обшарил. Пусто. Однако, никто меня не подгонял. Я подошел к врачам и понял, что им сдавать меня было не куда. Это был первый день после новогодних праздников и все было переполнено. – Пятнадцатая не отказывается, – сказал «гаишник», только там некому принять. Я сказал: – Ребята, может быть завтра, я опять вас вызову и все будет в порядке. Аппаратчик отрезал:
