Книга «Под золотым дождем» Галины Дубининой (Россия) и Владимира Стоянова (Болгария) стала первой книгой стихов, выпущенной под эгидой международной общественной академии литературы, науки и искусств «Русский Слог». «Слог – способ выражения мыслей на письме, образ речи, обороты», – читаем мы в словаре Даля. И появление этой книги оказывается удивительно закономерным: странным образом соединяя в себе и современный, и древний русский «образ речи», она способна удивить не только обычного любителя стихов, но и искушенного читателя.
Удивление это сопровождает нас даже не с первых строк, а уже с обложки: давно ли принято равноправно выносить на титульный лист имя не только автора, но и переводчика? С другой стороны, никто не отменял и знаменитое изречение Жуковского – «Переводчик в прозе раб, переводчик в стихах – соперник». Именно такое благородное соперничество мы и видим в книге: стихи Владимира Стоянова даны в переводе Галины Дубининой, и наоборот. И если книги параллельных переводов в нашем обиходе не редкость, то сборников, где поэты и переводчики выступают сразу в обеих ипостасях, кажется, до сей поры не встречалось.
Само собой, в первую очередь обращают на себя внимание стихи Владимира Стоянова, размещенные в первом разделе «Златен Елен» (Золотой Олень): звучание болгарского подлинника превращается в путешествие к общим славянским корням. «Мрежите» в стихотворении «Старуха» благодаря известным пушкинским стихам легко переводится как «сети», «гадюка» на болгарском превращается в изящную «пепелянку», да и само болгарское название сборника «Под златния дъжд» приводит на память что-то из «Слова о полку Игореве».
Еще одним путешествием становятся вошедшие в сборник фигурные стихи, которые поначалу воспринимаются как экзотика: привыкший к «столбику» читатель здесь вынужден следовать за формой, начертанной автором и втягивается в своего рода «квест»: какая буква будет дальше? И во что сложится в конце концов единое целое? Такую форму чтения не назовешь удобной, однако читатель, как и авторы сборника, оказывается здесь сразу в двух ипостасях, заново выстраивая стихотворение и словно заглядывая в творческую лабораторию. А некоторые из этих стихов берут начало даже не в общем «славянском языке», а в японских хокку.
