«ОН ЗВАЛ ВОЛКОВ»
Солнце-альбинос стояло над мчащими темными водами.
– Тумас Транстрёмер
ГЛАВА 1
ПОХОРОНЫ
март, 2019 год
«Ты не знаешь, как на самом деле это страшно –
когда твой ребенок пропадает.
Ты ничего об этом не знаешь, пока не столкнешься сам.
И тогда ты почувствуешь, как страх сжирает твои кости»
– из книги Йоргена Янссона «Мы спасены в надежде»
В детстве Эсбен почти каждый день ходил вдоль этой тропы, но теперь она казалась ему чужой. Он шел, утопая в снегу ногами, нес чемодан и хмурился от сильного ветра. Свободной рукой нервно сжимал в кармане черного пальто билет со вчерашнего киносеанса. Менее суток назад он находился в Мальмё и даже не думал о том, что в четыре утра ему придется подняться с постели в своей однокомнатной квартире, запереть дверь на оба ключа и отправиться в Раттвик.
Вернуться в Раттвик.
Звонок сестры накануне заставил Эсбена выйти из зала, где показывали «Здесь была Бритт-Мари1». Кайса никогда не звонила так поздно. У Эсбена появилось плохое предчувствие сразу, как только он увидел на экране телефона ее имя. Последнее время они редко созванивались.
– У тебя все в порядке? – спросил Эсбен, прижимая трубку к уху.
В ответ ему послышался судорожный вздох.
– София… София умерла.
Эсбен почувствовал слабость в ногах.
– Что?
– Вчера вечером. Сердечный приступ.
Эсбен крепче сжал телефон и медленно покачал головой, словно слова Кайсы не могли быть правдой.
– Ты здесь? – тихо спросила она.
– Да. Да, я просто…
– Завтра похороны. Тебе стоит купить билет до Раттвика.
Эсбен привалился к стене, зажмурился и прикрыл глаза ладонью.
– Конечно. Черт возьми, это…
– Я знаю, Эсбен.
– Когда ты поедешь?
– С минуты на минуту. Я уже собрала вещи.
– Ты на машине?
– Да.
Эсбен открыл глаза и двинулся в сторону лестницы. Ноги плохо ему подчинялись.
– Будь осторожна, хорошо?
– За меня не волнуйся.
Он убрал телефон в карман, вышел на улицу и замер на месте. После теплого помещения холодный мартовский воздух больно заколол щеки. Эсбен стоял под табличкой кинотеатра, комкая пальцами пальто, которое держал в руках. Выходя из зала, он сразу забрал его с собой – точно знал, что уже не вернется. Известие о смерти Софии обездвижило его, лишило способности думать. Если и было в этом мире нечто нерушимое, нечто вечное, то это их тетя, которая всю жизнь требовала, чтобы к ней обращались исключительно по имени, ее двухэтажный дом в богом забытом городе, ее белые хлопковые рубашки, кофе в пуровере на завтрак, льняные салфетки на коленях, когда она садилась за стол.
