Мила стояла и пристально вглядывалась в незнакомую женщину – что-то печальное и отрешенное сквозило во всем её облике, особенно в глазах…
Лицо ещё хранило следы былой красоты. Но сколько же грусти в этих «ещё» и «былой».
Уныло опущенные уголки губ.
Уже теряющий четкость овал.
Словно что-то тяжёлое неумолимо тянет её вниз.
На лбу глубокая морщина и совсем не потому, что она всё время думает – банальная морщина старости…
Боже, даже подумать страшно – старости…
Кожа какая-то холодная и грубая – совсем не хочется до неё дотрагиваться, но рука сама потянулась. И в этот момент в ванную постучал муж:
– Мила, ты скоро? Опоздаешь!
Мила вздрогнула, рука её повисла в воздухе, так и не дотронувшись до щеки – из зеркала на неё растерянно и тревожно смотрела совсем незнакомая ей женщина.
«Да, действительно, пора, опоздаю», – сказала себе Мила и обречённо открыла дверь из ванной в новый-старый-серый-обычный-грустный-тяжёлый день.
Как доехала до офиса, поздоровалась с коллегами, включила компьютер, налила кофе – ничего этого она не заметила. И не потому, что была все ещё под впечатлением от своего незнакомого отражения в зеркале, словно только сегодня увиденного. Не замечать, не видеть, не слышать, не чувствовать – это было обычное в последнее время состояние Милы.
В дамской комнате Мила снова застыла возле зеркала – в освещении офисных холодных ламп её «незнакомка» выглядела ещё более несчастной и… старой.
«Так вот ты какая, старая я», – подумала Мила.
– У вас все хорошо? – спросила Милу её начальница, заглянувшая в дамскую комнату.
– Да, – немного растерянно протянула Мила.
