© Игорь Гречишников, 2024
ISBN 978-5-0064-8985-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Не грусти, – сказала Алиса.– Рано или поздно все станет на свои места и выстроится в единую красивую схему, как кружева. Станет понятно, зачем все было нужно, потому что все было правильно»
Льюис Кэролл.
В тот апрельский день я, ослепленная солнцем второго полудня, на заднем дворе гостиницы «Маниок» терпеливо поджидала стариков Ниневии.
Табльдот с их фамилиями (записаны моим крупным круглым почерком, в конце неизбежно слетавшим с строчки) был плотно прижат к боку. Кроме стариков, я ожидала Хенаро, но он опаздывал. в первый раз за десятки лет я, наблюдая пространство перед собой озадачилась вопросом – а сколько времени прошло с тех пор, когда я оценила временя в первый раз? Точнее. Какой обьем у этого утекшего времени? Я не знаю, в чем его мерять и вспомнила о детском сравнении – для муравья день размером с центральный собор, который стоит в центре Ниневии. Для ягненка вероятно это будет маловато и день гораздо больше – размером с то поле, которое начинается за домом Луиса Никанора. Впрочем, тогда я сама была ростом чуть выше ягненка, и для меня это поле было вполне подходящим размером. Я никогда не ходила через это поле, и не потому что далеко. Ведь в конце того поля была та самая проклятая пустошь, забросанная ржавой колючей проволокой, гнилыми ящиками из- под селитры и овечьим черепами. Называлась она Кругом Волопаса, и солнце никогда не светило туда прямо, и мне все детство казалось, что там пасмурно и сыро и несёт прелой гнилью. Мой день размером с это поле, вот что! И края его очерчены звоном бараньих бубенцов, которые висят на самых крупных овцах. Они все сделаны в виде пустотелой рыбы, в открытой пасти которой глухо стрекочет молоточек. Такой был у овцы Метанойи. Такой был у Дымчика, ее ягненка. Такой висел на выхлопной трубе моего «резерфорда» И всю свою жизнь, в тяжёлые дни и ночи, когда сил не было открыть глаза, я слышала эти бубенцы. То справа, то слева.
Я очнулась от дурацких размышлений, упрямо стала смотреть вперед, в расплавленный воздух и редкие слезы кипели на ресницах. Я терпеливо ждала, когда свора стариков преодолеет двор гостиницы «Маниока», по очереди пересекая длинные тени всех восьми статуй героев Освоения. Стояла самая отчаянная жара второго полудня, бумага на табльдоте промокла под горячей ладонью, и я терпеливо ждала, медленно щёлкая кнопкой автоматической ручки, зажатой в кулаке. Где же Хенаро?
