– …Шутки в сторону, милый! – тяжело дыша, проговорила женщина. – Это мои деньги! Дай дорогу! – Вцепившись в кейс, она дёрнула его на себя.
– Это мои деньги, крошка! – прохрипел мужчина. – Отвали!
– Тебе лучше убраться с моего пути, дорогой! – прошипела она и без колебаний спустила курок…
Мужчина дёрнулся, посылая ей навстречу стаю рассерженных пчёл, которые впились в ее тело, обжигая огнём…
Комната наполнилась грохотом выстрелов. Когда всё стихло, можно было увидеть на полу номера гостиницы два тела – массивное мужское и хрупкое женское.
Мужчина не подавал признаков жизни, а женщина вскоре очнулась и застонала.
Перевалившись на спину и почти теряя сознание от боли, она все-таки достала мобильный телефон и набрала номер, который знала наизусть. Пусть всё будет кончено! Пусть сражение завершится честной ничьей!.. Пусть эта сука поймёт, что она проиграла…
В ту же секунду в подвале дачи, одиноко стоявшей в лесу, раздался оглушительный взрыв. В черное небо взвился сноп золотых искр, жёлтое пламя вырвалось из окон – дом запылал, в одно мгновение охваченный огнём.
Женщина выронила телефон и, одной рукой опираясь на пол, а другой волоча за собой кейс, поползла к выходу.
Замок кейса расстегнулся, и на залитый кровью пол посыпались бледно-зеленые бумажки с портретом Бенджамина Франклина.
В коридоре женщина бессильно ткнулась лицом в ковровую дорожку. За ней стелился кроваво-черный след…
«А на кладбище всё спокойненько…» – негромко насвистывал мужчина средних лет, сидевший за грубо сколоченным столиком в глухом уголке Тихорецкого кладбища. Одной рукой, выпачканной землёй, он подпирал небритую щеку, а другой барабанил в такт мелодии по дощатому столу, серому от зимних затяжных непогод. На поминальном столике покоилась мятая газета с нехитрой закуской и початая бутылка. Рядом, возле ног, валялась лопата с присохшими комьями глины.
Со стороны мужчину можно было принять за обычного кладбищенского обитателя, подрабатывающего уходом за могилами, если бы не его глаза. Окружённые лучиками морщин, они были внимательными и далеко не пустыми. Он зорко смотрел по сторонам, присматриваясь к посетителям погоста, точно искал кого-то. Особенно пристально он рассматривал особ женского пола, пришедших посидеть в воскресный день возле родных могил.
