Тридцатью одним днем раньше
Элоди Фрей
Опять он. Уверена, этот мужик меня преследует. В понедельник поздно вечером он торчал возле библиотеки, затем вчерашним утром появился в парке напротив моего дома и вот уже в четвертый раз на неделе заходит в «Кружку».
– Элоди, блин! – одергивает меня Ханна.
Я опускаю взгляд и обнаруживаю, что перелила молока и теперь на деревянной стойке лужа.
– Черт, – отставив пакет в сторону, я хватаю полотенце, чтобы вытереть столешницу. А параллельно рассматриваю незнакомца, которому тут как будто медом намазано. Всякий раз, когда мы пересекаемся на улице, я лишь украдкой кошусь на него, а затем покрепче прижимаю к себе сумку и ускоряю шаг. Но сейчас, когда я надежно защищена стойкой и очередью посетителей, можно не торопиться. Это крепкий, солидный мужчина лет сорока, темноволосый, коротко стриженный, в круглых очках с черной оправой. Такие очки наводят на мысль о серийных убийцах: так и представляется, как их хозяин стоит над женским трупом и спокойно протирает линзы, забрызганные кровью.
Незнакомец таращится на доски над стойкой, изучая меню, – делает вид, что раздумывает над заказом, хотя всякий раз берет одно и то же. На этой неделе Ханна уже четыре раза готовила для него кофе без молока и сахара, а сегодня только среда.
Он определенно какой‐то… не такой. Будто неживой. Не приносит с собой ни газеты, ни книги, не пролистывает сообщения на телефоне, как большинство тех, кто приходит сюда один; чаще всего он садится за столик в углу, откуда отлично просматривается вся кофейня, и пялится. На меня в основном. Обычно чужой взгляд ощущается так, словно о кожу тушат две зажженные сигареты, – но у него взгляд ледяной и колкий, будто мне в спину утыкаются два остро заточенных ножа.
Сейчас, когда я подняла глаза, наши взгляды столкнулись – всего на мгновение, но вдоль хребта все равно ползет холодок. Я отворачиваюсь и продолжаю вытирать стойку, хотя на ней уже не осталось ни капли молока.
– Элоди, – торопливо окликает Ханна, – помоги немножко!
Чтобы поставить очередной заказ возле кассы, требуется всего пара минут, но Ханна вздыхает так, словно я нарочно стараюсь двигаться как можно медленнее.
