Хвойные ветки, цветы тысячелистника,
бурые травы на холмике низком,
ягоды красные, росой окропленные,
сочные, сладкие, солнцем холеные.
Тропы заросшие, следы незнакомые
люда заблудшего иль зверя лесного.
Запахи свежие, запахи терпкие,
крадется по зелени, цепляясь за ветки.
Когти точеные, лапы пушистые,
идет в тени черной, прячась за листьями.
Очи стальные, а морда волчья,
носом ведет, чует мясо сочное.
Мех ало-рыжий, густой и диковинный,
а взгляд человеческий грустный и сломленный…
Как-то часто в последнее время мне стали вспоминаться темные времена, когда люди из моей деревни жили в страхе перед чудищем в волчьей шкуре. В ту пору молва о нем ходила недобрая и внушала жителям опасение за собственное благополучие. Женщины не гуляли в лес за хворостом и травами, мужчины, охраняя скот, без оружия не переступали порога. Детей с малых лет приучали не уходить далеко от дома. Когда всей деревней собирались у общего костра, старшие ведали маленькой мне и моим сверстникам об охотнике, в прошлом убившем алую волчицу и ее щенков. Долго хвастал он добычей, пока в один день не начал обрастать черной шерстью прямо на глазах у жены. За считанные дни не осталось от мужчины ничего человеческого, и жители в страхе прогнали его. Ушел темный пес, напоследок оскалившись и клацнув острыми зубами. Нашел он пристанище в лесу и с тех пор каждое полнолуние выл до хрипоты так пронзительно, что от воя того в жилах стыла кровь.
В такие ночи мне совсем не спалось, и я бегала в спальню к родителям, чтобы спрятаться в их объятьях. Матушка гладила меня по волосам и приговаривала: «в Волчьем лесу сегодня опять неспокойно».
Я была еще девчонкой, но все ясно помню. Помню, как разбудили меня истошные крики и женский плач, доносившиеся с улицы. Грубый говор кузнеца, моего папы и других мужчин. Утро то было накануне очередного полнолуния, и что-то непоправимое стряслось, такое, что взволновало всю деревню. Любопытство подтолкнуло меня за порог. Во дворе толпились жители, окружив со всех сторон причину, порушившую мирской покой. Дети беззаботно бегали вокруг, пока матери в спешке не уводили их домой. Взгляды женщин были отчаянными и запуганными.
Меня тогда тоже поймали и уволокли от места беды, а я и не сопротивлялась. Ведь, в отличие от других детей, мне удалось мельком глянуть на бездыханное покусанное тело, что лежало под ногами у взрослых. Земля была измазана кровью, одежда разорвана безобразными клочками. Жертвой оказалась молодая знахарка, живущая в соседнем от нас доме. Я была хорошо знакома с ней, ведь она не раз ухаживала за мной. Родственники ее рыдали от бессилия и, не жалея красноречия, проклинали черного волка.
