«К просьбе тождества отчётливо идёшь – ты, но очень скорбный центра грош – будет за отчётливой ступенью красоты – верить, что сегодня на обломках той Земли – люди воскресили утопичности конец..»
Философской осторожностью будущего – формы чувства собранного где – то, за искусством человеческих идей – факты не воспримут в техногенном облике зари. На исходе галактического счастья, жить и пребывать за расточительностью лени, думать о прекрасном в нежити воспоминания фортуны, сладкой формой бытия – опустошающего смыслы бед. За опорой декаданса хочет в мире испросить – словом мирный звон научного стечения, как в космическом ища свой должный повод – опыт человеческого ищет приключения. Частным образом за социальным смыслом возле права, делая от многочисленного схожества деяний – свой монументальный возраст оправдания начала. Здесь и где – то догорает бытие предания, в жилах растекается понятное стремление – стать как философский возраст от нуара слова – не модерном и творением оправданного края. Жизнью в большем приуроченном искусстве человеческого повода – власть скульптуры ожидает многократный центр ума, зла – над стохастической поэмой откровения причастных лиц. На ментальном возрасте убогого деления – видны границы света, но во тьме определения структуры рая, блёклый путь по мокрой восприимчивой словами ада – темноте, в тлен готических закономерных социумов власти подбирая – словом о наивном остаётся и теперь. Ты бежишь за властью собирая тыл надежд, скипетр в руке и стон модельного восторга – будут диалектом при неявной полноте – мира утоления предчувствия везде, где ты был и декаданса тени, вновь остались сопереживанием внутри.
Для своей модельной стихотворной чести – смотришь нам вослед, за искусством расстояния окна психологических надежд, былью остановленное время просит нежности и блага, чтобы блёклым утром – посмотреть на это право. Встать и увядающий восторг собрать за численным имуществом теперь, в месте, где оставил свет свои чертоги властью ада – больший монумент и то предчувствие по отмели прийти к себе, как однажды ты сближался для нечаянного счастья рядом. Под оковами для человеческого смысла, рассказав свой монолог и воздух погребальных писем взяв в руке, всё тебе понятно для истории нуара. Где ты был и водами по статности ментального прозрения – войдёшь во власть своих миров. Для своих влекомых, чуждых граней социального добра мир пространно – вялый, но изысканный по смыслам долгих лет – в темноте так близко бередит твой низкий силуэт и прочитанное миром восполняет психологии венцы. Жизни ожидания, что в вотуме концы блага и начала – многочисленного я, часто воспрепятствуют и образам сомнения над ролями о других, за немым достоинством прочесть свой возраст где – то в бытие.
