На теплоход “Козьма Минин” опустились неторопливые лиловые сумерки: в июне вечерело в девятом часу вечера. Солнце зашло за горизонт, окрасив небо и часть реки Камы в оттенки розово-голубого цвета.
На верхнюю палубу быстрым шагом поднялась десятилетняя рыжеволосая Марина, крепко сжимая в руке складной мольберт, а в кармане её потёртого временем сарафана лежал и дожидался своего часа набор заточенных простых карандашей с ластиком.
Девочка вдохнула вечерний летний воздух, наполненный речным бризом и дуновением лёгкого ветерка, и всмотрелась в небо, где уже вошёл в права лазурный закат. Юная художница не отрывала восхищённого взгляда от обагрённого во все оттенки радуги небосвода. Затем она расположила на полу мольберт с уже прикреплённым на нём хлопковым холстом размером 30x40 сантиметров. Устроившись в позе лотоса на удобном пластмассовом стуле, юная художница в предвкушении приступила к рисованию.
Марина повернула мольберт так, чтобы на него падал свет от фонарей, и, склонившись к холсту, принялась за рисование, но изредка отрывалась от наброска, чтобы вновь взглянуть на закат и запомнить детали рисунка.
Сидя с прямой спиной, она уверенно держала карандаш в правой руке, старательно вырисовывая каждую деталь настолько тщательно и кропотливо, насколько позволяли огни фонариков.
Под плавный ход теплохода девочка ощущала себя счастливой. Лишь во время живописи Марина чувствовала, как ей становится легче дышать. Легкий летний бриз и блики на воде – от этого девочка прикрыла на секунду глаза и улыбнулась. Но вдруг Марина резко распахнула глаза и поежилась от повеявшего прохладного ветерка: по спине пробежала мелкая дрожь, покрывшая ее бледную кожу мурашками. Она тут же потерла руками плечи, стараясь согреться, и пожалела, что не захватила с собой тёплую кофту.
Временами всматриваясь в небосвод, девочка не заметила, как полностью растворилась в живописи. Марина сосредоточенно рисовала, и вдруг на неё нахлынуло чёткое светлое воспоминание, как она в первый раз взяла кисточку в руки.
Говорят, что для детей мамы ближе, чем отцы. Но Марина была сильнее привязана к папе: с ним она ощущала себя свободнее.
Отец был вольным художником, поэтому девочка регулярно засиживалась в его мастерской и уже в трёхлетнем возрасте заинтересовалась живописью.
