Серый туман окутывал деревню. Холодными, безжизненными щупальцами он хватал окоченевшие травы, цветы; в его пасти исчезали дома, улицы и фигуры людей. Наступал рассвет. Светлым заревом он пытался пробиться сквозь молочную пелену, но лучи, попадая в капкан завесы, будто испарялись в воздухе.
Состаренные веки потянулись вверх. Влажные серые глаза, словно стальные, оглядели комнату. Под потолком висела старая пожелтевшая люстра советских времен, такая, на ободе которой хороводом танцевали мертвые мошки; на полу пылился серо-бордовый ковер, на столе аккуратной стопкой лежали бумаги. Интересно было то, что вся комната находилась словно в пьяном бреду: дверца шкафа была приоткрыта, зияющая щель, оскалившись, перерезала светлое пространство стеллажа, магнетизируя взгляд и вечно привлекая тревожное внимание; одежда была свалена на стул; потемневший паркет, то и дело поскрипывающий по невидимым причинам, покоился под слоем пыли. Но только письменный стол из красного дерева сверкал так, как будто был куплен только вчера. Благородная гладкая поверхность таила в себе несколько незаметных царапин, которые хозяин то и дело полировал, стараясь очистить пространство от наваждения былой ночи.
Мужчина вздохнул и сел на кровать, отчего она скрипнула и изогнулась. Он посмотрел на часы, тихо отбивающие ритм его усталой жизни: пол шестого утра. Момент, когда солнце встречается с горизонтом и разбивает тревожный купол ночи.
Старик внезапно улыбнулся. Он подошел к календарю и зачеркнул красным маркером шестое сентября.
Беспечно посвистывая, легкой пританцовывающей походкой он направился на кухню. Через пару минут в воздухе послышался тягучий аромат свежесваренного кофе; турка шипела, норовя то и дело, словно вулкан, извергнуть волны кипящего зелья. На сковороде, шкворча, подплясывала яичница, растекаясь желтым маревом по ржавым чугунным краям.
Старик отламывал хлеб, макал в горячую глазунью и с упоением, словно ел несколько дней назад, разжевывал приготовленный завтрак.
Его план был до безумия прост: одеться поприличней, взять в дорогу пару яблок (уж больно он их любил) и отправиться на прогулку в город. Утро веяло прохладой и сыростью. Запах мокрой после дождя земли проникал в легкие и приносил с собой долгожданное спокойствие.
***
Ровно через сорок минут автобус причалил к каменной побеленной остановке. Старик легким шагом сошел со ступенек и направился сквозь небольшой городской сквер.
