Саня проснулся и вместе с головной болью ощутил сильную, почти мучительную эрекцию. Потом он почувствовал запах дома. Этот запах, который невозможно было ничем вывести и вместе с тем невозможно было как-то определить одним словом – Саня не мог к нему привыкнуть, принюхаться. Даже сейчас, с сильного похмелья, выкурив бесчисленное количество сигарет накануне, он не мог не ощутить эту отвратительную вонь. Он оглядел комнату, полностью освещенную светом из окна в рассохшихся деревянных рамах с облупившейся, завернувшейся и вспученной краской. Когда-то она была белой, сейчас стала желтовато-серой. Услышал птиц за окном и понял, что проснулся не так уж поздно. По его ощущениям было не более десяти утра. Около одиннадцати птицы петь переставали, и тогда более отчетливо солировал шум проезжающих поездов. Он оглядел комнату, увидел, что Маша спит на диване, накрывшись кучей какого-то тряпья, и хрипло позвал: «Мааш…» Та не ответила и не пошевелилась. «Суки ебаные, блядь, дармоеды…» – обругал про себя Саня всех обитателей дома, но особенно это относилось к Маше. Сейчас она его раздражала сильнее остальных. Он хотел, чтобы она встала, подошла к нему, сделала бы по-быстрому минет. Ну хотя бы потрахалась, а впрочем, трахаться ему было сейчас лень. Вместо этого Маша лежала бесполезным мешком под своими тряпками, а значит, ее придется будить. А значит, пока она будет ныть и мычать спросонья, эрекция пропадет и вот того самого утреннего кайфового слива не получится. «Тварь, блядь!» – подумал Саня. От откинул одеяло, встал с низкого самодельного двуспального топчана из толстых досок, служившего ему кроватью, и эрекция тотчас же пропала. Впрочем, злился он не только из-за того, что не удалось потрахаться с утра. Ему до чертиков не хотелось ехать устраиваться на работу.
А между тем ехать было необходимо. Деньги закончились еще вчера, когда он купил очередную бутылку водки, осталась только самая малость – на проезд и на сигареты, так что на запивку и пиво он уже занимал у Вики. Он знал, что Вика не отличалась крохоборством, что она не будет заморачиваться на такие мелочи, но помнил и о вспыльчивом нраве этого «трансформера», как называл про себя соседку. Так что ехать было нужно. «Ехать нужно…» – повторил про себя Саня, оглядел комнату, хотя со вчерашнего дня она не поменялась, и уставился в окно, частично занавешенное рваным хозяйским тюлем, тоже желто-коричневым от времени, где прямо в стекла лепились кусты то ли черемухи, то ли жасмина, Саня не разбирался. Одним словом, росли какие-то кусты, которые только что отцвели, сбросили огромные белые шапки, а заодно перестали наполнять дом удушливым сладким ароматом, который, пожалуй, был еще хуже, чем неизменная домашняя вонь. Стоя босиком на отполированном тысячами ступней и подошв дощатом полу, с которого практически полностью сошла темно-кирпичного цвета краска, Саня развернулся и еще раз оглядел комнату. На пробуждение Маши он теперь не надеялся, к тому же пора было браться за дела – найти мобильник, одеться, позавтракать, если повезет, хотя вот как раз на это надеяться вряд ли стоило. Комната была довольно просторной, проходной, то есть входной двери не имела, переходила сразу в коридор, из которого, опять же без всяких дверей, можно было выйти в прихожую, на кухню или пройти в ванную, где также был туалет. Стены были оклеены какими-то древними желтыми обоями с множеством разводов.
