Где-то во тьме звякнул колокольчик. Звук понёсся прочь и медленно утонул в сгустившейся непроглядной бесконечности. Я замер, всматриваясь в черноту, в надежде, что глаза постепенно привыкнут к ней. Предметы во мраке всё никак не проступали.
Зато начало работать обоняние, принесшее запах тлеющих благовоний. Что-то хвойное с ягодными нотками. Уловив направление источника аромата, я повернулся. Вновь послышался звон колокольчиков. На этот раз нескольких.
Казавшееся до этого чужим тело отозвалось ощущениями плотной одежды и твёрдой поверхности под согнутыми ногами. Подушечки пальцев нащупали вокруг дощатый пол. Я сидел в прохладном помещении.
Что-то давило на глаза. Повязка? Из-за неё-то я ничего и не видел. Едва стоило потянуться к лицу, как материализовавшаяся из неоткуда твёрдая палка, похожая на деревянный посох или костыль, мягко легла на мои ладони и опустила их.
– Не нужно, – шепнул мужчина совсем рядом. – Свет пока вреден тебе.
Его голос казался смутно знакомым. В шёпоте отдалённо улавливалось что-то хорошо мне известное. Воспоминание скользнуло совсем рядом, но ухватиться за него не удалось.
– Кто здесь? – на всякий случай тоже шёпотом спросил я. – И где я? Что случилось?
Хотелось получить ответы разом на все вопросы. Казалось, если бы не сбившееся дыхание, их поток никогда бы не закончился.
– Ты не помнишь? – собеседник задал вопрос, но совсем не удивился и не представился.
– Кто вы?
– Ты не помнишь, – уже утвердительно проговорил он.
Я действительно не помнил. Эта повязка на глазах, неразговорчивый сиделка, благовония с колокольчиками. Почему я на полу? Зачем мы шепчем?
– Ты ведь Костя? – уточнил незнакомец. – Константин Папочка?
Стоило мне кивнуть, и совсем рядом тонкой дрожью опять отозвались несколько колокольчиков.
– Вы слышите это? – спросил я.
– Что последнее ты помнишь? – проигнорировал меня собеседник.
Хороший был вопрос. Правильный. Прошлое отсутствовало. Я был собой, но чистым, ненаполненным. Константин, мужчина неопределённого возраста и рода занятий. Константин Спиридонович, не представляющий, что с ним произошло. Константин Спиридонович Папочка – пустышка, никто.
– Вот, держи, – шептун приподнял мою ладонь острым навершием посоха и вложил в неё что-то твёрдое. – Вспоминай.
Указательным пальцем второй руки я провёл по узорчатому пористому цилиндру, соскользнул с него на холодную плоскость и остановился на колком острие.
