На автомате откатала зарядку, ополоснулась под душем, сварила кофе и кашу. Есть не хотелось. Через силу ела кашу. Только пригубив кофе, поняла: опять накатило. В голове уже шевелились мысли о никчемности дальнейшего существования. «Зачем тебе жить? Война тебя изнасиловала, пережевала и выплюнула…»
Привычно добавила вслух:
– …отобрав всех, кто тебе был дорог.
Опять потекли мысли: «Почему меня не убили в Польше? Зачем мне жить дальше?»
Возникло пронзительное осознание одиночества.
Зажмурилась, потрясла головой – пыталась подавить гнетущее чувство. Сосредоточилась.
В Польше мне помогла цель, пусть и на ближайшее будущее, ее надо было выполнить. Это дало возможность какое-то время продержаться. Потом встреча со своими. Среди них я впервые за долгие годы почувствовала себя своей – небольшое лесное озерко, которое будто бы смыло часть грязи и боли.
В Центре демобилизации я была не одна, рядом были девчонки, наши, русские, простое общение, когда не надо следить за каждым словом. Ценное для общения, потому что общалась именно я, Лариса Савельева, а не баронесса или какая-то другая моя маска. Отвлекали, пусть и мелкие, споры с начальством о правах и возможностях девчонок. Сколько радости было у них, когда в кладовке нашли две швейные машины и стали шить и перешивать одежду. Я тоже шила, в основном другим, шила, стараясь ни о чем другом не думать.
Меня забрал отец, отвез в свою огромную квартиру, я слонялась по ней, по телефону говорила с мамой. Затем несколько дней бродила по Москве. Пару раз съездила в Центр демобилизации, подбросила девочкам продуктов. Приехал брат Борька, правда, его дома практически не было, но все же общение. Да и оформление документов отвлекало.
Получила паспорт и военный билет. Борис уехал. Что дальше? Ходить по городу больше не хотелось. Вот опять подкатила депрессия. Нужны новая цель, общение. В Москве никого знакомых нет. Все девчонки, бывшие в Центре, уже демобилизовались или отбыли к новому месту службы.
Я доела кашу. Чтобы чем-то заняться, решила подробнее обследовать квартиру. Квартиру отцу выделили перед самой войной, мебель была казенная. Собственно, обжитыми, хотя тоже относительно, были только три комнаты: спальня родителей и комнаты брата и сестры. Мама с сестрой еще в январе сорок второго года переехали к отцу в Новосибирск, а брат еще раньше, осенью сорок первого, эвакуировался вместе с университетом. Когда он вернулся из эвакуации, студентов отправили на какие-то работы. Фактически в квартире давно никто не жил. На два дня Борька появился, но мы почти не общались, его и дома не было, у него свои дела, свои знакомые по университету. И вот уже две недели я одна.