Часть Первая и единственная
Глава 1. Поэт и душа
***
В тёмной каморке, без свечей и запертыми окнами у кровати сидел человек, когда-то писатель, когда-то поэт…
***
Hе считайте меня убитым любовью. Нет то было далеко не любовь, то было что-то тихое и загадочное, как первая примерка свадебного платья у невесты или как материнская колыбель. Моя жизнь не была бы такой, если тогда в чёрный-чёрный вечер, да он был по-настоящему тусклый не думайте, что я преувеличиваю в гротеске. Тогда на побережье я увидел хрупкий силуэт. Словно статуэтка из хрусталя, к ней было жутко подходить. На фоне поднимающихся волн она выглядела нечистью, ведь лишь она, нечисть, не боится ничего перед собой и смотрит в даль совершенно пусто.
Это мне было не свойственно, мои глаза всегда цеплялись за всё, что в движении, чтобы после передать эти движения в слова, но в тот тихий, тёмный вечер я смотрел лишь на неё. На будто не дышавшую фигуру, что так манила меня, но так пугала трусливую душонку поэта. Я наблюдал долго, осторожно. Она встала и прошлась, в раскачку, не так как ходят описываемые в таких случаях богини, нет она прошла как очень уставшая душа, как путник, что обошёл пол земли и преодолев пустыню уже не рад был даже воде. Неделю. Неделю после я не мог уснуть, я желал увидеть её хотя бы во сне, я желал стать одержимым кошмарами с её участием. Пусть даже это всё высосет мою душу из плоти, я всё равно желал видеть её, не знав эту особу как человека. Во мне играло дурное наваждение быть её сторонним смотрителем, обожать, местами ненавидеть, когда мой разум возвращался бы из дурмана души. Я хотел, чтобы мне дали возможность быть невидимкой в её присутствии и изучать её с головы до пят, как заворожённый я бродил и ходил на тот берег не пропуская ни один прилив. Мне от чего-то казалось, что именно тогда, я снова встречу её однажды.
Я хотел нарисовать её словами во всех красках языка, что мне подвластен и хотел, чтобы это бледное лицо маячило у читателя перед глазами всё время за чтением моего романа. Прошёл год. Тот тихий пляж был уничтожен, на его просторы легли отпрыски людских рук. Я и сам человек, но человек-искусства, я желал видеть прекрасное в разбитом бокале вина, что было весьма частой картиной в моей комнатушке. Я писал стихи, поэмы, иногда о ней, иногда о нечистых руках, что касались её впопыхах моего негодования, что увидеться мы больше не сумеем.
