– Ну, с Новым годом!
Юлий Аполлинариевич взбил ложечкой пепел в шампанском, залпом осушил бокал и промокнул усы салфеткой. «Вы прямо гусар, – улыбнулась Люсьенда, сидевшая напротив. – Что, интересно, вы загадали?»
Сама она пила игристое маленькими глотками, наслаждаясь каждой каплей. Раз уж ей скучать здесь еще целый час, пусть он будет наполнен гастрономическими шедеврами. Шампанское и оливье. Много оливье. Новый год же. Потом, правда, без фестала не обойтись.
Ну и ладно. Люсьенда пожала плечами и налегла на салат. Шестеро ее сотрапезников сосредоточенно жевали, пощелкивая вставными челюстями. Над их головами трепыхались от легкого сквозняка воздушные шары. Красными няня Зоя украсила любимый постер Люсьенды. Мультяшный человечек с камнем на шее бросался с моста в глубокую реку. По воде плыли слова: «Живи секундой!» Люсьенда считала автора постера всевидцем. Лишь всевидец мог оценить значимость для обитателей дома престарелых каждого проживаемого ими мгновения.
Доев свою порцию, Люсьенда покосилась на пустую вазочку Михалыча, соседа справа, отлучившегося в туалет, потом обвела глазами стол. К оливье не притронулся только Вольдемар. Потряхивая длинными волосами, он вертел в руках хрустальный шар, с которым никогда не расставался. Вольдемар называл себя практикующим медиумом и держался так, чтобы никто не сомневался в его способности коннектиться с высшими силами. Поймав взгляд Люсьенды, он протянул ей свою плошку. «Ах, Вольдемар! – воскликнула Маргарита Аркадьевна, взмахивая кружевным платочком. – Вы должны съесть его сами. Это святая, святая традиция». – «Ешьте, ешьте! Сами, сами! – внезапно возбудилась Розочка, соседка Люсьенды слева. – Ей нельзя, нельзя! – Она погрозила Люсьенде пальцем. – Заворот кишок!»
«Щас, – хмыкнула Люсьенда, пододвигая к себе оливье, – так сразу и заворот. А вот фигушки».
Чтобы вкусняшка досталась всем поровну, повара разложили ее в индивидуальные керамические салатницы. На вазочке практикующего медиума был изображен синий зайчик. Это если приглядеться. А если без очков, то вообще не поймешь кто. Люсьенда подмигнула зайчику, нацелилась вилкой на венчающий оливье листик петрушки, и тут Юлий Аполлинариевич побагровел, обхватил шею обеими руками, будто намерился самозадушиться, издал звук «Кхррр!» и сполз со стула на пол.
