Даже оставшись один, человек должен бороться за свою жизнь. Кто-то их древних.
Глава 1
То, что мы не одни, я понял еще в раннем детстве. В пять лет я сломал ногу и в течение двух недель был без сознания. По-современному, находился в коме. Эти две недели промелькнули для меня как одно мгновение, во время которого я был где-то там, где темно и темнота до такой степени густая, что в ней совершенно ничего не видно, и там не холодно, и не жарко. Примерно так, как я находился в животе у матери перед самым своим рождением. Потом я вернулся к людям, но ощущения от нахождения там не забыты до сих пор.
После выписки из больницы меня отправили на деревню к дедушке для поправки здоровья на свежем воздухе и на натуральных продуктах, хотя этих продуктов было не так много, так как всего лишь десять лет назад закончилась великая война, последствия которой ощущаются и сейчас.
У деда была корова и с десяток куриц, которые несли кое-какое количество яиц. Да еще бабушка по утрам пекла серый хлеб, посыпанный сверху мукой, которая в печи приобретала соблазнительный цвет измороси и тянула съесть именно эту корочку. Надо сказать, что тот ржаной хлеб был удивительно вкусным, если к куску хлеба тебе еще нальют кружку молока.
Как раз в это время началась целинная эпопея и молодежь вместе с родителями бегом бросились из села в новые города российских областей, которых для увеличения целины передали в состав Казахской советской социалистической республики. Уезжавшие из деревни люди плакали, когда забивали досками окна домов. Но они ехали на относительную свободу, где могли получить паспорт и право распоряжаться своей судьбой, поступая на другую работу или на учебу. Молодежь мужского пола уходила в армию и не возвращалась, устраиваясь где-то в городе и перетягивая к себе своих родственников.
Зима одна тысяча девятьсот пятьдесят пятого года на одна тысяча девятьсот пятьдесят шестой год выдалась снежная. Жилые дома стояли без снежных сугробов, а вот брошенные дома были заметены до крыши. Никто не отбрасывал снег от жилых и хозяйственных помещений, и дома постепенно превратились в огромные сугробы.
Я катался один на лыжах с горки – заметенного по трубу соседского дома прямо в дедовский огород. Моих ровесников почти не было, а те, которые были, сидели дома, не имея нормальной теплой одежды. Все-таки городские жили несравненно лучше деревенских.
