Жене Папы Джо к вечеру стало совсем плохо. Как всегда, в это время, она была дома и готовила ужин. Но когда она почувствовала сильную слабость она испугалась, и отошла в угол комнаты, прилечь на старом диванчике. Ее тело горело. «Может я перегрелась на солнце? А может… Неужели это оно», – подумала Фатмата. Да, она несколько дней подряд нарастающе чувствовала усталость. Ее тело теряло силы. Слабость сковывала движения, но она думала, что это временное и все скоро пройдет. Фатмата связывала все с жарой. Но несмотря на потерю сил, удлиненние времени на отдых изо дня в день, она все же делала свою домашнюю работу. И в этот раз она встала, собрала все силы и продолжила свою стряпню: варила рис и жарила рыбу, ожидая возвращение супруга с работы. Муж ее работал водителем в одной их ООН организаций в Сьерра Леоне.
Папа Джо, на протяжении последних пару дней, стал замечать изменения в жене, но думал всё это «женские дела», которые, как обычно скоро пройдут. Но с каждым днем состояние у жены ухудшалось, и Папа Джо стал задумываться о поездке в городскую больницу. «Что с тобой, Фатмата?» – спросил Папа Джо, когда вернулся с работы. «Тебе плохо?» – со страхом на лице от продолжил. Его жена сидела на старом диванчике и из-за бессилия не могла даже ответить на вопросы мужа. В ее глазах все было окутано пеленой и голос мужа доносился где-то далеко-далеко. «Да», – ответила Фатмата, едва слышным голосом. «Кажется оно пришло и ко мне», – продолжила она.
Лицо Папы Джо стало каменным, и через некоторое время глубоко серым. Он знал, что в городе уже были случаи этой болезни, которая отнимала силы, высасывала кровь и уносила к предкам. Он сильно испугался. Внутри него всё задрожало. Но страх был не только о его жене; страх был из-за жестокого отношения и порицания его сообщества, которое преследовало заболевших этой смертельной напастью – Эболой.
Все знали, что нет лечения от Эболы. Когда кто-либо из соседей заболевал этой страшной болезнью, то традиционно, не только заболевшего, но и всю семью изгоняли из квартала, включая всех детей и стариков; дом заколачивали и он считался проклятым. Но, чтобы избежать этого, больные обычно всей семьей уходили из города, обычно под покровом тьмы, задолго как все соседи узнавали о случившимся. Такие семьи прятались или далеко в буш, или в горах, где ждали свою участь.
