Погребенный в темной могиле еще слышал сандалии последнего уходящего, как тишину разорвал ревущий голос сотрясающий могилу изнутри.
– С ЧЕМ ПРИШЕЛ? – грохотом раздалось в тесной глубине могилы.
– Кто ВЫ? Кто ВЫ? АААА! – кричал новый обитатель могилы только что получив возможность говорить.
– КТО твой ГОСПОДЬ! – Короткий вопрос в миг пробудил воспоминания из земной жизни.
– КОТОРЫЙ СОЗДАЛ ТЕБЯ ИЗ КАПЛИ ПРЕЗРЕННОЙ, КОТОРЫЙ ВЫВЕЛ ТЕБЯ ИЗ ЛОНА ТВОЕЙ МАТЕРИ, КОТОРЫЙ ДАЛ ТЕБЕ ОБЛИК СОРАЗМЕРНЫЙ, ОПРЕДЕЛИЛ ТЕБЕ УДЕЛ И ПРОПИТАНИЕ, НАЗНАЧИЛ ТЕБЕ СРОК, И К КОМУ ТЕБЕ ПРЕДСТОЯЛО ПРИБЫТИЕ? – Мрак могила озарила вспышка из глаза двух ужасных спрашивающих существ, окутывающий, текущий по стенам ядовитый синий дым вместо ресниц.
– Я не знаю! – вырвался утробный крик.
– КТО ТВОЙ ПРОРОК?
– Я не знаю! – истерический голос проглатывался тесным пространством.
– РАЗВЕ К ВАМ НЕ ПРИХОДИЛ ПРЕДОСТЕРЕГАЮЩИЙ УВЕЩЕВАТЕЛЬ? – освещая могилу синим светом уставились пронзительные и суровые взгляды на одном лишь беспомощном ново преставившемся.
– Да, да, приходил! – пищащим голосом произносили уста засыпающиеся сырой землей.
– Кажется приходил, но мы его посчитали лжецом! Я не знаю, мне что то рассказывали про это, но…
– КАКАЯ у тебя РЕЛИГИЯ?
– Я не исповедовал ни какую из них…
– ТОГДА ВЗГЛЯНИ НА СВОЕ МЕСТО В РАЮ КОТОРОЕ БЫЛО ПРИГОТОВЛЕНО ДЛЯ ТЕБЯ ЕСЛИ БЫ ТЫ УВЕРОВАЛ.
Вдруг, в абсолютно черной стене появилось светлая шторка, из-за которой повеяло необыкновенным запахом нескончаемого блаженства. Его окутали необыкновенные звуки, которые проникали сквозь кожу, делая его тело невесомым и блаженным. Шторку приподняли и взору обитателя могилы предстали чудеса невиданные ни одному глазу, и не описанные ни в одной из писаний. Его захлестнула неистовое желание отдать все что есть на земле, с ее сокровищами и благами, хотя б только лишь за одну виноградину что он увидел на безупречном блюдце ожидающем его к райской трапезе. Все здесь свидетельствовало о безмятежности и вечности наслаждений.
Внезапно могила заполнилась тишиной, от которой сердце покойника затрепетало, о глаза застыли в ожидание неизбежного и неизвестного, которое он предпочел бы никогда не узнать
