Ранним солнечным утром 28 августа 1984 года я прибыл на стандартный доклад коменданту поста №12.
– Разрешите, товарищ старший лейтенант? – Произнёс я, как положено, прежде чем вломиться в СПС с радиостанцией.
– Заходи не бойся, выходи не смейся, – ПапаОлег встретил меня бравым настроением и командирской улыбкой.
Он выслушал доклад, затем вышел на связь с «Графиком». Вместо витиеватой брани пожелал доброго дня дежурному офицеру, затем сморозил какую-то шутку юмора, поржал с ним на пару, отпустив тангенту, потом подосвиданькался, отключил питалово и аккуратно положил наушники на корпус радиостанции.
В этот момент я находился рядом, старался не выпасть в осадок и никак не мог понять, что пошло не так. Не с той ноги я встал и вылез из СПСа? А с какой там ноги вылезать – просто ползёшь на четвереньках наружу и зеваешь солдатским пятаком на всю ширину плеч. Так, вроде бы, я зевал, вроде все обряды соблюл… Соблёл? Может ПапаОлег не так бакланил в радиоэфире, не как Хайретдинов?
– Он вежливо бакланил! – каким-то боковым полупопием допёрло до меня. – Веж-ли-во! Разве так бывает в армии?
– Так, Касьянов. – ПапаОлег повернулся ко мне от радиостанции. – «График» дал четыре дня на сборы, второго сентября нас на посту сменят бойцы из Первого батальона. Передай эту новость всем на Третьей точке.
– Есть! – Ответил я, хотя можно было бы сказать «хорошо» или, ещё лучше, «ыгы». ПапаОлег посмеялся бы вместе со мной. Но это было бы кощунство, примерно такое, как аккуратно положить наушники на корпус Р-105. Разве так можно?
В этих сумбурных мыслях я притопал на Третью точку. Из СПСа выполз на четвереньках голопузый Орлов. Он поднялся на ноги и принялся истово шкарябть себя в разных местах скрюченными пальцами обеих рук.
– А ещё я любил чесаться! – Орёл открыл в зевке рот, на ширину приклада, и сощурился на солнце, поднимающееся над горой Санги-Даулатхан.
– Добрейшего Вам утречка, Андрей Викторович! Как говорят у них в Одессе – хочите небольшую порцию новостей? Так их есть у меня.
– А у меня в крови с утра кортизона – дохера! Я сутра такой активный, что сильнее трАк-тора! – Ответил Орёл и принялся сладко потягиваться.
Ночью, на парном посту, я «задвинул» ему лекцию про кортизон – гормон активности. Объяснял, что, если хочешь не уснуть на посту, то надо поднять его концентрацию в крови. Ну и упомянул про суточное колебание этой концентрации. Видимо Орёл пыжился всю смену, придумывал возвышенную поэзию, чтобы теперь «бляснуть» дарованием. Мы с ним частенько устраивали «поэтические дуэли», сочиняли по очереди нецензурные стишки про жрачку, курево и сортир. Соревновались у кого первого иссякнут рифмы.
