Часть первая
В просторном зале кафе "Артистическое" играла негромкая музыка.
После давнего пожара, залитого потоками слез московской театральной богемы, помещение было восстановлено и стало еще краше, как это водится после всех московских пожаров. Особенно уютно бывало здесь зимой, в разгар сезона, когда герои театра и кино приходили запросто, разгуливали между столиков, проверяли произведенное впечатление, мелко оглядываясь по сторонам.
С известностью не шутят, ее несут как награду или крест, смотря по человеку…
Но и сейчас, летом, на склоне дня, артистическое кафе не пустовало. Свободные столики оставались лишь в середине зала, места возле окон, оркестра, укромные уголки за выступами и колоннами были полны особенной, присущей лишь этому заведению, узнаваемой в лицо публикой, и на эти лица хотелось смотреть и смотреть.
Известность – не шутка.
Близился вечер.
В зал то и дело входили пары и одиночки, окликали и подсаживались к знакомым, или пробирались в середину зала, чтобы занять столик для тех, кто явится позднее, но придет непременно. Все здесь были знакомы-полузнакомы друг с другом, все продолжали открытую, ни на мгновение не прерывающуюся, нервную богемную жизнь, полную скрытого труда и показного безделья.
Виктор Селезнев, ведущий артист труппы "Белая звезда", задумчиво смотрел на посетителей.
Он сидел за столиком близ музыкантов и ждал друзей. По обыкновению, на него поглядывали женщины, и он, тоже по обыкновению, вел с ними сладкую любовь взглядов, мгновенных либо долгих ударов затаенных, или откровенных, даже насмешливых, глаз.
Темноволосый, с острой косичкой на затылке, с почти сросшимися бровями, он был одет в черную рубашку и черные брюки, на шее пестрел красный платок, концы которого падали на грудь, приоткрытую до темнокудрявости, до пуговицы пристойности…
Подойти должны были двое: Вениамин Травкин, главреж "Белой звезды", и Толик, старый друг их обоих по училищу. На последнего возлагались два ответственных поручения.
Для нового сезона в театре ставилась современная пьеса-комедия из времен императрицы Екатерины Второй. Пьеса, разумеется, шумно-музыкальная, многолюдная, костюмная и, разумеется же, безумно дорогая для труппы полунищих актеров. Венька, главный режиссер, был также беден, но отличался везучестью, словно поплавок на воде. Ему случалось в последнюю минуту вывертываться из таких гробовых обстоятельств, когда никто уже ни на что не надеялся.
