Рядом с сосной горел костер. Горел, на мой взгляд, слишком ровно. Без искр, без языков пламени. Пламя вообще больше синее, чем красное. Сосна тоже не совсем сосна. По размеру ствола скорее кедр напоминает. С мощными корнями, выпирающими из земли, и частыми, как у кедра же, ветвями. «Не успел», – подумал я, переведя взгляд на одну из таких нижних массивных ветвей с висящим на ней телом Маргариты. Странно, но вид подвешенной девушки не вызвал у меня ни жалости, ни разочарования. Единственное, это к имеющимся злости и целеустремленности заново присоединилась в разы усилившаяся настороженность. Я стоял в полной темноте, не приближаясь к границе того света, который давали отблески пламени, и не решался ее покинуть. Оставаться в этой липкой, обволакивающей тьме было страшно, но выйти на свет было вообще не по себе.
Стараясь не шевелиться, и не отводя взгляда от висящей ко мне боком обнаженной девушки, я напряженно пытался понять, что меня смущает. «Не ходи», – шепнула тьма мне в ухо. Кожа по всему телу покрылась мурашками. Опять, блин, началось. Я так до сих пор и не определился. То ли таким образом сказалось напряжение и у меня произошел конкретный сбой в голове. В виде голосов. То ли… А вот других внятных объяснений я так и не придумал.
На всякий случай я снова включил подствольный фонарик и, развернувшись спиной к поляне, поводил лучом света по сторонам. Никого. Вновь тишина. Постоял минуту. Еще минуту. Вернулся в исходное положение и, выключив фонарик, сделал несколько осторожных шагов в сторону и в то же время по направлению к сосне. Замер. Глаза обшаривают поляну с нового ракурса. Ничего нового. Еще несколько шагов. Хм. На отходящем от ствола корне лежит одежда Маргариты. Делаю еще несколько шагов, сокращая расстояние, и оказываюсь прямо напротив нее. Тени немного сместились, и я остановился, почувствовав, как волосы на загривке встали дыбом. Я наконец-то понял, что было во всем этом не так. Тело Маргариты висело на ее собственных волосах. «Как такое возможно», – подумал я, уже сомневаясь в том, что она мертва. Блин, волосы какие длинные, вроде не замечал этого раньше. И черные, хотя всегда помнил ее русой. Я, больше не таясь, влекомый любопытством, подошел к ней вплотную. Несмотря на то, что она висела и на ее неестественную бледность, я по-прежнему не был уверен в ее смерти.
