Анна снова была в запое. Уже несколько дней она не просыхала. Не просыхала не только в переносном смысле, а и в прямом. Лежала в мокрой постели прямо в пальто и сапогах. Уже не могла обуваться и одеваться, у неё на это не хватало сил. Тем более вставать в туалет. Она мочилась под себя.
Сейчас Анна лежала с открытыми глазами, проснулась. Мучилась от головной боли. Казалось, башка сейчас лопнет, как трёхлитровая банка, в которой были ещё остатки крепчайшего самогона. Вспомнила, что допила последнее и у неё больше нечего выпить. Но если она не выпьет, не выживет. Надо как-то встать. А для этого нужно долго настраиваться.
Раздался какой-то хруст. Анна повела глазами в сторону. У кровати стоял Игорёк, её четырёхлетний сынишка. Он не разговаривал. Слышать всё слышал, но говорить не умел. Она спросила:
– Что ты грызёшь?
Он показал ей замусоленный сухарик. Дома никакой еды не было. Мальчик уже съел всю скудную пищу, что оставалась в холодильнике, и несколько дней практически голодал. Но Анне было не до него.
Она уже настроила себя и рывком села на кровати. Голова мотнулась как неживая и всё пошло кругом. Почему-то ей показалось, что по комнате летает её чёрная комбинация и всё норовит приблизиться к кровати. Посмотрела на себя. Комбинация была на ней, под пальто кроме комбинации ничего и не было.
– Белка начинается, если я сейчас не выпью – конец!
В глазах стоящего у кровати малыша, постепенно потух огонёк появившейся надежды.
Анна встала с трудом, отодвинула в сторону Игорька и пошла на плохо двигающихся ногах к двери. По пути захватила пакет с сахаром с полки на стеллаже в коридоре. И пихнула его за пазуху. Пальто было мокрым настолько, что она, прислонившись к стене, оставила на ней влажное пятно. Вышла на площадку. Подняться нужно было на этаж выше. Тяжело передвигая ноги, дошла до Леркиной квартиры, позвонила. Соседка долго рассматривала её в глазок. Анна еле слышным голосом говорила:
– Да открывай быстрее, я же упаду сейчас…
Самогонщица открыла. Брезгливо отступила в сторону, с отвращением придержала Аньку рукой, чтобы та не прошла дальше в квартиру.
– Нету у меня ничего. И в долг я не даю.
Но Анна знала, если впустила, значит есть. И стала клянчить.
– Ну дай хоть четушку, я вот сахар принесла, тут килограмм…
