Под пристальным взглядом фотосферы. На корабле.
Мы отправились в дальний полет.
От Персеполиса к Митридату. От палящего солнца, его танцующих протуберанцев, городов цвета песчаника и мраморных белых башен, окованных ослепительным золотом. Завес пылевых на бесконечными, опутывающими планету проспектами.
От миражей городов, дрожащих и неуловимых, парящих у самой земли. Казалось, едва той касаясь, они, города, в лазурных шпилях и башнях на планету спустились с самого солнца, принесены были солнечным ветром, перетекли по жилам протуберанцев и так и зависли над поверхностью в горячих потоках увязли, поднимающихся от земли.
С красной зарею в синей сумрачной дымке города обращались камнем, безликой громадой гор. То были только следы их в ночи. Холодные тени. Настоящие миражи.
Сами же города текли навстречу восходу, гонимые алым закатом. Они никогда не принадлежали планете, на которой росли. Они всегда были лишь солнца приливом, пеной принесенной волной. Принадлежали одному лишь дню и яркому свету.
Таков был Персеполис.
Наш корабль скользил по ту сторону водной глади, по волнам Великого Океана, омывающего все миры.
Смутными образами, неясными пятнами красок невозможных цветов проступала действительность в отражении его темных вод.
Корабль наш несся в немой дремоте, стальные веки сотен глаз прикрыв. Похожий на гладкого кита со множеством плавников. Скользил, во все стороны разгоняя пространство-время, поднимая невозможные волны. Несся вперед, повинуясь особому чутью навигационной системы.
А я несся вместе с ним. Подражая ему, пытался прочувствовать его полет. Вслушивался в каждый натужный стон его могучего тела.
Корпус гудел и дрожал, в недрах выли машины – натянутые жилы. Так правил курс в пустоте цифровой кормчий.
По долгу мог я лежать на полу, темном отсеке библиотеки. Сам не знаю зачем. Но я пытался пропустить через себя эту энергию Великого Океана. Почувствовать, как несет он нас, ничтожную водомерку, мельчайшую песчинку, неизвестно куда.
На какие скалы бросит нас невиданная волна?
Мы летели к вечнозеленому Митридату, где бетонные диски редких городов, усыпанные звездами огней, утопали в чащах лесов; теснимы были бесконечными полями и фермами под молочно-лунным светом местной звезды.
Думаю, мне хотелось найти такое состояние, в котором мое существование наиболее близко подходит к истинному существованию. Такое место, расположение духа, где мое страдание обретало бы смысл. Такую точку перспективы, с которой все неожиданно встает на свои места. Такое переживание, возможно у самой границы жизни, в котором я мог бы прикоснуться к миру невидимому. В его неоспоримом наличии.
