Я верю в слово, больше ни во что.
В нём вся история народа.
Оно запечатлело то, что было и прошло.
Пусть даже не осталось того Рода,
Который образы вложил в письмо и звуки,
Эмоции от будничного дня.
И он протягивает в слове ко мне руки,
Неся историю и летопись храня.
И я спешу понять извне его посланье.
Ведь он не зря оставил мне его.
Не зря меня, его любви деяние,
Он верил в то, что я пойму его.
Раскрою шифр и узнаю правду.
И завершу, возможно, начатое дело
Далёких предков, что к свободе шли и ладу
Сражаясь, не щадя души и тела.
Я верю слову, а больше никому.
Стараюсь подвергать я всё сомнению.
Пускай мне крутят пальцем у виска.
Но у меня на всё своё есть мнение.
Я верю слову, в нём сокрыта жизнь.
Она манит меня сквозь время и пространство.
Оно отбрасывает быта шелуху.
Ему не нужно пышное убранство.
В нём мысль есть и образов движенье.
В нём дышится легко, словно река
потоком чистым бьёт в миг просветленья.
Создателя его рука легка!
Я верю, слову быть! Оно безсмертно!
Пока народ живёт, живо оно!
Оно – не средний род, слово Сакрально.
Ибо Богами было слово нам дано!
«Мы все больны! И это – оче-видно!
Любовь излечит каждого из нас.
Но не доходит до людей! Обидно!
Людины воплотились в первый раз!
Им до любви, как до Пекина раком.
Им боль приятней ощущать.
Им тыщу воплощений нужно с Гаком!
И побольней, чтобы острей понять.»
Война ведётся от безделья
И от отсутствия мозгов.
Война – занятное заделье
Для толстосумых старичков.
Им, долгожителям, неймётся,
И чтоб не сдохнуть от тоски
Они всю землю поделили
На клетки шахматной доски.
Но и они – всего лишь слуги,
И показное равнодушье
Скрывает их звериный страх
Пред господином до удушья.
Вот он уж точно равнодушен,
А люд – расходный материал.
Его зовут все господином,
Себя же Богом он назвал.
А тех, кто помнил ЧТО есть БОГ
Решил под корень уничтожить.
Их болью, смертью, кровью, страхом
Себя немало приумножить.
Он поделили весь мир на клетки,
Следить поставил мастеров,
Чтоб уничтожить человеков,
Из люда сделать дураков.
