Конец июля. Стояла жаркая погода. В тени было плюс тридцать. Горячее солнце обжигала кожу Лаванды, которая загорала на поляне вблизи озера Маноу. Девушка лежала на льняном покрывале лицом в него. Её почти прозрачно-белое бельё сидело идеально на её сочных формах. Карамельные вьющиеся волосы мило выглядывали из под соломенной шляпы.
Её бледная кожа плавилась от пламенных лучей, и кое где уже покраснела, будто она находилась в сауне. Пот стекал по округлым бёдрам и капал прямо на сочную зелёную траву. Её тело в прямом смысле слова текло и горело.
Она ещё не осознавала, что уснула 15 минут назад, и пора бы перевернуться на спину, иначе вечером придётся мазаться кислой сметаной, а последующий месяц наблюдать слезающий белый слой кожи.
Но на её везение мимо проходил молодой человек.
– Малышка! – окликнул её темноволосый парень – Ты сейчас рассплавишся, как сыр в духовке или как сливочное масло, которое оставили на столе под прямыми лучами солнца и забыли , или как…
– Да поняла я – пробурчала Лаванда сквозь сон, не дав закончить договорить шутнику.
– Не сплю я, не сплю, просто замечталась на 5 минут.
– Но за 5 минут с кожей такого не происходит – он подошёл ближе и ткнул пальцем в ягодицу девушке.
– Аай – закричала Лаванда. – Больно!
– И я про тоже, глупышка, ты сгорела.
– О нет! – Девушка вскочила, оборачиваясь назад, и разглядывая всю заднюю поверхность кожи.– Как же так, как можно быть такой тупой! – она скакала и ругалась на себя. Её кудри прыгали как пружинки синхронно с её пышной грудью.
– Не тупая, а глупышка -добавил незнакомец.– Его взгляд уставился на соски, которые очень чётко виднелись сквозь мокрый белый тряпичный бюстгалтера. И только моментом позже он взглянул на лицо незнакомки. Оно не выдавало её возраста, также как и тело сзади: веснушки на носу и щеках сидели совсем, как на юной девочке, вздернутый нос олицетворял её бойкый характер, а большие серые глаза были в ужасе от того, как больно пекло кожу. Губы были яркого алого цвета, будто бутон розы красовался на вытянутом лице с неярко выраженными скулами, скорее даже с округлыми щеками. Ей нельзя было дать больше двадцати ,это было бы моветоном. Хотя Лаванде было уже чуть за тридцать.
Парень же напротив, выглядел чуть страше своих лет: широкоплечий, высокий, с низким баритоном. И наверное точно, Лавнада дала бы ему ближе к двадцати пяти, но юноша едва переступил через своё семнадцатилетие.
