Ромашка для охотника. Полюбить убийцу

Аманда

– Госпожа, отец зовет вас попрощаться. Барон Гурр совсем плох. Поспешите… – старый слуга застал меня за стойкой. Я как раз заканчивала натирать кружки. В нашем постоялом дворе всегда должно быть чисто!

Увы, но это всё, что осталось от огромного состояния моего отца. Титул и особняк, переделанный в постоялый двор “Драконий клык”.

Когда матушка заболела, папа готов был отдать всё, лишь бы она осталась с нами, чтобы не уходила к предкам и богам. Он распродал деревни, города, поля… Но это не помогло и через год мама умерла, оставив десятилетнюю меня на попечении резко обедневшего барона.

И вот уже год, как отец был болен, а я ежеминутно боялась, что останусь круглой сиротой.

Еще вчера состояние отца стало резко ухудшаться и я хотела сидеть у его постели, но он выгнал меня.

– Я не хочу, чтобы ты запомнила меня таким. Не хочу, чтобы прозябала в полумраке. Я всё равно уйду, дочка, а ты должна жить полной жизнью. Ступай… – погладил меня по волосам и добавил хрипло: – А я отдыхать буду. Что-то совсем устал…

И я покорно ушла. Работы действительно было очень много. Два дня назад к нам заселился целый отряд магов, а сразу за ними заявилось три десятка наёмников. Свободных комнат вообще не осталось, даже с учётом того, что постояльцы ютились по четыре человека на одну комнату и даже заняли сеновал.

Мне было безумно любопытно, куда они держат путь и почему решили провести у нас целую неделю, но леди не положено задавать лишних вопросов и я стойко молчала.

Сейчас же, я вихрем вбежала по ступеням, распахнула дверь и в тусклом свете единственной свечи, увидела совершенно осунувшееся, бледное лицо отца.

– Папочка… – охнула, всплеснула руками и на едва гнущихся ногах подошла к массивной кровати, на которой лежал исхудалый, пожилой мужчина. Его волосы давно окрасились серебром, а глаза утратили былой блеск.

– Аманда Гурр, не смей плакать! – строго наказал отец, поднимая дрожащую руку в мою сторону. – Ты должна помнить кто ты, должна быть сильной, дочка.

– Не могу, – хлюпнула носом и стерла со щеки горькую, предательскую слезу. Казалось, что сердце сейчас разорвётся. Болело в груди.

– Можешь, – он улыбнулся так тепло, так знакомо, что я окончательно разрыдалась, обняв его.

Я не могу. Не хочу терять единственного родного человека. С кем же я останусь? Нет, пожалуйста. Умоляю, не надо! Боги, услышьте меня, прошу…