человек навсегда остаётся светом, убийцы – тьмой.
пепел падает с сигареты, не до смеха. прострация.
когда вот так – был, и не стало,
а был же —
свой —
кажется, что не вынесешь.
но
нужно держаться.
держаться. что остаётся нам, далеким от космоса?
злость, опасная, точно пороховая бочка.
не тронь – рванет. жёлчь копится, копится, копится.
виноватого – в камеру-одиночку,
из сизо в шизо.
от «живого» до «жмурика» – тромб.
за четыре минуты новости разносятся по планете.
в голове взрываются сотни бомб.
и больше нет ни надежды, ни веры, ни даже света.
пришили оторванное, упаковали, переложили ватой,
огнеупорный человек в коробке из огнеупорной стали —
рассекает космос межгалактический шаттл…
полёт нормальный.
это нежное. так хочется думать. это вечное.
выбравшись из постели, дёргаешься под музыку.
лампочка с ослепительной мимолетностью разгоняет нечисть,
живущую в голове. неподъёмный груз твой.
снежинки вертятся. а тебе-то – что? закипает чайник,
в утренней суматохе выделываются камасутрой
заряжающие движения. зарядка, товарищ начальник —
неотъемлемая часть удачного утра.
вера, надежда и честь, гражданин начальник —
вот и всё, если не считать слабоумия и отваги,
что имеется за осунувшимися плечами,
украшенными погонами из бумаги.
некрепкий кофе, скорее даже вода – для некрепких нервов,
кривляешься, а за окном – метель бушует. вьюга.
ночь нежна, и она останется первой
ночью, когда круговая порука замкнётся в круг, а
дальше – тысячи тысяч таких же утр, изувеченных
снегом белым и кровью алой,
в бесконечной битве с бессмертной нечистью,
что мешает первыми добежать к финалу,
ленточку перегрызть… но пусть.
это всё – потом,
день только зародился, плывет бумажный
кораблик, и мы для него – глупые человечки, барахтающиеся за бортом.
ждём, что нам господин начальник теперь прикажет.
это вечное. так не хочется думать. ни о чем не хочется.
прыгаешь из утра вниз головой, расправляешь крылья.
выплывать, затерявшись в метели бессонного одиночества,
до скончания дней тебе, обломку космической пыли.
с кем говорить теперь отчаянно откровенно,
к каким вещам обращаться на вы и кому доверить
мысли,
журчащие в застоялых венах,
мысли, вылупившиеся едва, ещё не стеснённые перьями,
