Яркое солнце спускалось с небес, а Андрей наблюдал, как серые облака превращаются в огромного пластилинового дракона. Плюшевого и совершенно беспомощного дракона. Свежий ветер подул в лицо, пришлось прикрыть порозовевшие щёки синим шарфом в полосочку. Уютный шарф подарила Андрею бабушка, мудрая женщина с зелёными глазами и короткой стрижкой. Нет, она не сшила его сама, потому что не любила это дело, а купила и подарила любимому внуку когда-то давно, больше года назад.
Сумерки походили на страшный сон. Андрей ещё никогда не видел ночи – в Белой Норде ночь наступала раз в двадцать лет, а юноше только-только исполнилось девятнадцать. Дитя долгого дня, он не был похож на других детей, смугловатых и с яркими глазами. Его кожа была бледная, как у древнего вампира, а глаза напоминали безутешную смесь серого с зелёным и голубым.
Он тронулся с места и пошёл по тротуару. Ноги сами несли его. Сколько ещё таких же юношей и девушек, как он, ждёт долгой ночи, которая, быть может, погубит их всех? Он не представлял себе этого – у него было мало друзей. Но все его знакомые – мечтательная Марго, творческая Сашенька и вечно хмурый Рудольф – ждали долгой ночи с ужасным чувством на душе. Невыносимая тяжесть предстоящей тьмы пугала каждого в этом маленьком северном городе на краю Большой земли.
Дом за домом, и серые девятиэтажки сменились кирпичными пятиэтажками, построенными при каком-то древнем правителе. Андрей не помнил его имени: он никогда не помышлял об истории кирпичных домов. Бежевые оттенки фасадов и коричневые подъезды походили на холодные пятна, не стираемые с одежды десятилетиями. Солнце светило прямо в глаза, и Андрей шёл ему навстречу. Он должен насладиться тёплыми лучами в последний раз! Должен запомнить, что такое день, чтобы не позабыть это знание в долгую ночь.
– Стой, антилопа! – Бледная девушка с тёмными волосами выпрыгнула из очередной подворотни, и Андрей не сразу узнал в ней Марго. Она потрепала его по голове тёплыми руками и случайно тронула холодный лоб. Андрей почувствовал, как по телу побежали мурашки. – Ты куда бежишь, мармеладный?
– Я никуда не бегу.
Он отстранился от подруги и уставился на заходящее солнце. Закат становился всё более страшным, безликим, чудовищно чужим. Андрею хотелось плакать и кричать, оскорблять закат, ругать солнце, которое покидало его прямо в эту минуту. Может быть, навсегда.
