8 июня 2017 года в девять часов вечера я вышла из здания московской международной гимназии другим человеком. Ни одно учебное заведение не оказывало еще на мою судьбу и мое мировоззрение столь глубокого влияния за столь короткий срок. Пыльная улица веяла прохладой. Томно ползли в сумерках машины по проспекту, прерываясь на короткие передышки у светофоров. Я брела в сторону дома. За спиной мой муж тихо, но отчаянно спорил с Вероникой Леонидовной, нашей соседкой.
– Почитайте закон, – убеждал он ее терпеливо, – там ничего не сказано о том, что дом нам построят не выше девяти этажей.
– Но мэр и пресса об этом говорят, – возражала Вероника Леонидовна.
– Это может быть ложью. Правда в нашем случае написана только в законе, – мягко ответил мой терпеливый муж.
– Но как же! Их тогда поймают за руку!
Я сразу зашла в подъезд, а они еще долго стояли и разговаривали во дворе. Обрывки их фраз доносились до меня через приоткрытое окно. Мы жили на первом этаже. Окна нашей квартиры выходили на три стороны и казалось, что это не квартира вовсе, а вполне себе частный дом. По утрам я просыпалась под ласковый шорох сирени и яблонь. Шла через узкий, как хребет, коридор, поделенный на изгибе пополам еще более узким и низким, будто прорубленным в толстой стене романской крепости, проходом. Не знаю, как кусок средневековья вклеился в кирпичную пятиэтажку, построенную рабочими завода "Серп и молот" для своих семей в 60-х годах прошлого века.
В маленькой светлой кухне я пила чай и готовила завтрак. Ждала, когда муж выйдет из ванной, и наблюдала в окне, как просыпалась наша улица, слушала ее волнами нарастающий будничный гул. Днем я работала в гостиной, устроившись с ноутбуком на огромном, как скала, темно-сером мягком диване в пятне света от изогнутого дугой торшера. Ближе к вечеру гуляла по парку рядом с домом. У меня был фотоаппарат и под настроение я фотографировала птиц, белок и пейзажи. К шести вечера я возвращалась домой готовить ужин и ждать мужа с работы. Я любила эти стены.
Потребовалось пять с лишним лет экономии на всем, чтобы привести квартиру в порядок. И она, до поры напоминавшая замызганный барак, отвечала нежным, обволакивающим уютом. Бушующий шторм столичной повседневности не мог прорваться в мой уединенный домашний угол. Мои стены меня берегли.
