Последний день на восточном фронте
Эпизод первый
"Рядовой Паркер, Рядовой Бюхель, Рядовой Миллер и Рядовой Кларк. Все они погибли вчера ночью под обстрелом цессарских мин. Первый скончался от кровотечения, задели бедренную артерию. Второго передавило песком. Миллер получил пулю. Кларк застрелился. Вернее, сначала застрелил Миллера… Господи, Пэтти, я не знаю, зачем пишу тебе это. Сегодня мой последний день на восточном фронте."
Квайт Каспер выхватил письмо из рук погибшего офицера и еще раз огляделся вокруг. Окопы были усеяны телами павших воинов, отчаянно пытавшихся сдержать натиск врага. Некогда густой лес оказался пустынной долиной, усеянной воронками от мин и снарядов. Ничего. Вокруг было слишком тихо, и лишь шум бронеколонны перебивал зловещее хвойное молчание. Танки смело прорывались сквозь ели, сосны, пихты и прочие деревья. И только треск бревен выражал боль природы.
– Каспер…
– Сержант?
– Ты когда-нибудь видел нечто подобное?
– Ни разу.
Тела воинов больше походили на памятники, чем на живых людей… Все они знали, что их ожидало, и никто не протестовал против участи. Это пугало Каспера, и он почувствовал холод по спине. Над окопами стоял невыносимый хвойный аромат, смешанный с запахом крови, земли и дизеля. Солдаты принялись рыть яму неподалеку от укреплений. Капитан, верхом на железном коне, отдал приказ роте укрепить траншеи, зарыть танки и отвести в сторону пехотные машины на случай, если что-то подобное повторится. Каспер передал письмо офицера сержанту и принялся помогать солдатам. Так продолжалось до вечера…
Эпизод второй
Сержант Джони Макауэр был где-то на четыре года старше Квайта. Последний помнил его еще по временам, когда он, будучи наивным сорванцом, воровал кукурузу в Сан-Палермо и получал тумаки от старших. И Джони был единственным, кто заступался за маленького Каспера. Именно поэтому Квайт и Макауэр были скорее старыми друзьями, нежели командиром и солдатом. "Элвис" – так называли его солдаты роты, возможно, из-за пышной, в некоторой мере гламурной шевелюры, возможно, из-за его особой любви к рок-н-роллу. Однако он никак не реагировал на свое прозвище. Ему было безразлично, он спал, укрывшись кусочком старого брезента.
