Эта книга – мягкая подушка, в которую можно поплакать. Пушистый мурчащий кот, которого можно погладить, когда вам грустно и больно.
Это история о горе и его проживании. О том, как внутреннему ребенку сложно и страшно терять близких. О том, что детство и его приметы рано или поздно заканчиваются, как бы мы ни старались их удержать.
Основа этой маленькой книги – история, которая случилась со мной. Только превратив ее в текст, я смогла прожить и принять это горе. Я надеюсь, что мой рассказ поможет тем, кто потерял близких, высвободить непрожитые эмоции. Я пишу, чтобы показать: текст терапевтичен. С каждым из нас случаются беды, у каждого есть свои трагические истории. Написанный текст помогает их пережить, переосмыслить и использовать, чтобы стать сильнее. Не бывает людей без боли, но боль не должна управлять человеком.
Прочитайте мою историю. А потом возьмите ручку и запишите свою. Я надеюсь, вам станет легче. Плачу ли я, когда пишу? Да. Но я понимаю, что это неизбежная часть процесса, иначе непрожитые эмоции так и останутся зажатыми, так и будут забирать мою энергию.
Я берусь за эту историю уже не впервые. И каждый раз я смотрю, как горят мои черновики вместе с мусором.
«Рукописи не горят,» – спокойно смотрит на это Воланд.
«Жечь было наслаждением,» – возражает ему Гай Монтэг.
«Забрать все книги бы, да сжечь,» – соглашается Фамусов.
Пока в моей голове проигрывается этот разговор, я помешиваю длинной палкой костер и раскрываю занявшуюся снаружи тетрадь. Я контролирую огонь. Сама. Огонь уже ничего не может сделать с моей жизнью. Все, что мог, он сделал семь лет назад.
Рукописи не горят. И поэтому я опять начинаю сначала этот рассказ об огне, детстве и (не)счастье.
Я выходила из затхлого автобуса и шла по асфальту ровно тринадцать метров. Потом, когда он заканчивался, проходила мимо старой церкви и долго брела вдоль озера. В конце пути, там, где дорога спускалась к озеру, а другая сбоку врезалась в нее, чтобы увести путников в дальнюю деревню, там, где старый фонарь светил одним глазом и в зимней темной белизне, и в летней дреме, именно там вырастал зеленый дом.
Он появлялся из ниоткуда. Мои тело и мозг находились в радостном ожидании. Ноги торопливо шли по дороге. И вот – внезапно – за поворотом у старого двухэтажного дома, где лиственница соседствовала с дубом, открывался вид на этот самый перекресток со скрипучим одноглазым фонарем. И ожидаемо возникал он. Мой невероятно любимый, зеленый деревянный дом. Со светящимся кухонным окном. Одинокая лампа, без люстры и абажура, горела над столом и приглашала выпить чай с чем Бог послал.
