Ковчег
Раскинув руки в стороны света,
Сомкнуть лопатки.
Умом раздета,
Терновая вечность бьётся в припадке.
Покуда блестят изнутри загадки,
В ларец на ключ затворилось лето,
Сигнал санитарный зовёт к ответу:
Все шлюпки в бухты, гаси сигарету.
Не сметь звучать, удержи все тайны:
В гробу своём засыпай хрустальном.
Кивает ветер скрипящим соснам,
Свинцом печатным кренится остов.
Живёт, качаясь в тумане сизом,
Мертвецки пуст, но сердечно полон,
Расплескивает бурю на дне стакана
Ковчег, оставленный без капитана.
Краснеют ýгли в запертых вехах,
Гремит цепями
Ангел в доспехах.
Потерянных – в детях сводит путями
И шансы выжить считает ночами.
Курган, сокрушенный напором смеха
Внимает жадно тревожному эху.
Двойным существом образую помеху.
Сказки
Бьется снег о кирпичную стену
И сухие воронки формует.
В безучастье своем справедливы
Ополчённые воздуха струи.
В окруженьи у дня нет ближайших,
Россыпь точек глумится снаружи.
За пределами – жизнь, а в пределе
Сквозь забрало я вижу все хуже.
Кем мне выданы латы забвенья ?
Где герой их достойный потерян ?
Истоптав сто дорог преткновенья,
Волшебству остается он верен.
И стоит, в полынье отражаясь,
Чёрный лес замирающих сказок;
Красна девица в страхе несёт
Полный фартук фальшивых указок.
Пропуская огни без разбора,
Кто тут друг, а кто враг – неизвестно,
Бортовые приборы бастуют,
Не осталось свободного места.
Трутся с визгом о память колеса,
Страховые издержки негодны,
Задымление плотно и в полдень,
Искупленья пути непроходны.
И возносит дрожащие руки,
В пенопласт головой упираясь,
Красна кукла в коробке упрямой,
Кри́вит рот, от любви заслоняясь.
Нет ответа пустому вопросу.
Чехардою догадок заброшен
Лихорадочный идол покоя;
Диктатурой своею раскрошен.
Ждёт весны, темноту обнимая,
Яркий ветер лоскутного плача,
Заглянёт в купола и увидит
Своему отражению в придачу:
Сто дорог, сто морей, сто историй.
Веерами разложены судьи.
И приносят волхвы наперёд
Ровно тем, кто уверует людям.
Зяблики
Я шагаю вперёд по канату
С измождённым войной механизмом,
Бьётся взор за слепую картину,
Стрелка гнётся грузилом цинизма.
Там внизу, на арене парадной,
В королевстве потрескались кубки,
Пусто в банке консервного замка,
Облезают песцов полушубки.
Ослабели угрюмые мысли,
Голове не сдержать Мономаха,
Жаждой власти облуплены лица,
Короля вызывают на плаху.
Вспоминает он славную пору,
