Похвалы из-за грани (цы)

…стоим мы – с алёшей ретивовым (внуком писателя чирикова и прапра…внуком мичмана чирикова) на заброшенных ж.д. путях в столице америки посередь бамбуков и пьём из горла канадский виски) – год 1976-ой, первый в Америке (одно из самых ярких новых впечатлений) пито читано общато дружено было и потом их русский до щемящей ностальгии дом будто и не сваливал я никуда за кордон из родного питера – 35 лет там и более чем столько же – тут младшая из двух тань (жены и дочки) писала стихи – уж и не упомню, по-русски или на туземной мове – но она помнит, что похвалил и одобрил как недосостоявшийся биолог (герпетолог, по змеям жабам ящерицам и крокодилам) поэтическая её белуга – «huso, huso» напомнили мне – «gulo gulo» (росомаха) и тут же:

не «ааа» а скорее цветаева=хабиас

(легендарная-неопознанная)! продолжаются…

более всего – сходу – впечатлила меня «мечта белуги».

…мечтой белуги – для меня и открылась книга и этого – достаточно

(которую «мечту» я включил бы в любую из всех моих антологий)

об остальном – можно б было писать и писать (но оно уже – написано. и сделано)

посему – начиная с азов…

«мечтою белуги» или «мечтой о белуге», в океане летейском

Много лет я писала в стол, ради свободы и не ощущая особенной потребности в читателе. И после нескольких неплодотворных лет я вдруг поняла, что давно пишу в вакууме, пока не почувствовала после смерти Иосифа Бродского (1996 г.), что обязана писать снова, – это и вылилось в «Оду к расстроенной лире», посвященную его памяти. И снова наступила пустота, тишина. «Тик-так», – стучали часы нашей бренности в такт сердцебиению. И затем, как ласточки после неимоверно долгой зимы, чуть больше года спустя слова снова стали складываться во фразы, готовые к выражению. Так родилось для меня сознание «допотопного наследия». Я не совсем отдавала себе отчет, в чем же смысл этих слов, что же это за наследие такое допотопное. И даже после того, как я написала эссе на эту тему, смысл его не совсем мне был ясен. Однако я почувствовала, что наткнулась на какой-то дремлющий вулкан, что наступит время – и он прорвется в нечто, связное и осязаемое. («Годы спустя я взрываюсь/ Подобно Везувию в мерзлой земле».)