-–Миш, ты как, очень устал? – осторожно спросила мужа Зинаида Васильевна, когда тот, опустошив до дна тарелку с борщом, расстегнул ремень под животом и сказал удовлетворенно: « Теперь чаю – и все!»
––Так… – вздохнул тот. – «Мудрым пользуйся девизом: «Будь готов к любым сюрпризам». Сестрице твоей я понадобился? Или сват без меня дорогу из бара не найдет?
––С Тимкой надо разобраться, Миша. А то Кристина Николаевна опять его на урок не пустит.
––«На душе и тревожно и радостно…» и чего там еще в твоей любимой песне?! Ну! Что случилось?!
––Крысу дохлую она на учительском столе нашла. С тюльпаном в лапах.
––Тимур сознался?
––Наполовину.
––Это как понимать? Один раз признается, а другой – нет? Где он сейчас?
––А ты не слышишь? С Сенькой мультик смотрят. Про динозавров. Ржут, как жеребята.
––Давай его сюда.
Сказал, отодвинул тарелку в сторону и задумался, опершись локтями о столешницу и погрузив во влажные после душа волосы узловатые пальцы уже тронутые подагрой.
У теперешних отношений мальчика Тимура с учительницей биологии была неприятная предыстория. Он и его верный друг Сенька осенью выпустили на волю двух лягушек, которые были предназначены для изучения пищевого поведения бесхвостых земноводных. Но сделали они это не их озорства, а из высоких гуманных соображений.
Парни из старших классов уверили мальчишек, что биологичка отрежет лягушкам головы и будет пытать током. Даже картинку из какого-то учебника показали. Тимка с приятелем наказание выдержали мужественно, но до сих пор считали себя спасителями лягушек и подозревали учительницу в тайном живодерстве.
После ночной работы голова у Михаила Петровича была тяжелой, шумело в ушах, глаза закрывались сами собой. Хотелось одного: добраться до дивана и рухнуть. Но для этого нужно было еще собраться с силами, чтобы подняться со стула.
В это время в соседней комнате шли сложные переговоры между Зинаидой Васильевной и двумя любителями американских мультфильмов о доисторических животных. Наконец, один из них обреченно устремился на кухню навстречу возможным неприятностям.
––Пап-Миша! Ну чего биологичка ко мне цепляется ?! – громко заявил он с обидой в голосе, едва переступив порог.
Михаил Петрович страдальчески поморщился, открыл глаза и по школьному аккуратно сложил пред собой руки – одна на другой.
