Моё писательство – ничто. Вот мой бокс – это всё!
Эрнест Хемингуэй
Ну, здравствуй, неизвестный читатель! Я не знаю, кто ты, чем занимаешься и как именно ты нашёл этот рассказ. Да мне, если честно, наплевать. Главное, что моя история не будет забыта.
Прости за резкое начало, незнакомец, и поверь, что вышесказанное не является способом самоутверждения и ни в коем случае не хамством, просто сам факт, что я, тридцатисемилетний неудачник, возможно, впервые в жизни добился поставленной цели, заставляет меня расплываться в мальчишеской улыбке. Поверь, читатель, мне далеко до тех великих авторов, смотрящих на грязь внешнего мира с воображаемого пьедестала. Да я, в общем-то, никакой и не автор, а этот рассказ – мой второй литературный опыт за всю жизнь (первый был в детстве, когда я вёл дневник).
Моё существование протекает в однокомнатной квартире на третьем этаже дома, который уже давно надо бы снести. На стенах наклеены обои, пожелтевшие от советского клея, а на полу – ни единого ковра. В холодильнике только растворимая лапша и пара яиц.
Несмотря на безвкусный вид моей квартиры, в ней всё-таки есть несколько элементов, отличающих её от истинной обители уныния: советская мебель в виде двух столов и трёх табуреток; шкаф в коридоре, набитый старыми книгами; клетчатая сумка с одеждой; семейные фотографии в деревянных рамочках, размещённые по всему дому, и вершина бытового олимпа – стиральная машина, бывшая в употреблении. Ещё есть диван голубого цвета с нарисованными мотоциклистами и следами от засохшей слюны. На нём спит мать, а я сплю в кухне на раскладушке.
Готов поспорить, что автор, который живёт с матерью и питается всякой дрянью, уже не кажется тебе высокомерным, не так ли, дорогой читатель? А ещё (тебе это должно быть интересно) каждый день я аккуратно усаживаюсь в кухне, кладу рядом с собой словарь Ожегова и принимаюсь за чтение какого-нибудь романа, взятого в библиотеке. После я сажусь на расшатанную табуретку перед письменным столом и от руки пишу этот рассказ, чтобы по завершении распечатать его в ближайшем интернет-кафе. Вот и вся моя карьера.
Я уже чувствую, как у тебя на губах застыл вопрос: почему человек, живущий в такой нищете, вообще способен улыбаться? Всё дело в самоиронии. Одна из немногих вещей, которой меня научили поражения, – это то, что смеяться никогда не зазорно, даже если смеёшься ты, по сути, над самим собой.
