Октябрь 1914 года. Вот уже третий месяц шла война – справедливая и освободительная, объединившая в едином патриотическом порыве всю Россию. Это потом ее назовут империалистической, первой и мировой назовут, а пока октябрь на дворе, пасмурно и ветрено, и в воздухе витают идеи освобождения балканских братьев от австро-венгерского ига и окончательного решения польского вопроса с Германией. Подойдя к заветной двери, поручик Руднев Павел Викторович поспешно дернул шнурок входного звонка и задержал дыхание, чтоб немного успокоиться и не выглядеть таким запыхавшимся после быстрой ходьбы.
Дверь ему открыла сама Дарья Васильевна, дочь хозяина дома.
– Вы? Здравствуйте, Дарья Васильевна, а где Маша?
– Здравствуйте, Павел Викторович, Вы проходите. Машу я отпустила с обеда. Вы выглядите таким взолнованным.
– Ну, так Вы написали, непохоже на Вас, я подумал – случилось что? Зайдя в дом, офицер в нерешительности продолжил стоять в прихожей.
– Вы, Павел Викторович, раздевайтесь, нам с Вами необходимо поговорить. Хотите чаю?
– Нет, благодарю Вас, а родители Ваши где?
– Родители в загородном доме, они уже неделю там как. Вы раздевайтесь, разговор у нас с Вами не на пять минут. И не беспокойтесь вовсе, все хорошо.
– Неудобно, право, Вы одни.
– Да бросьте Вы, Павел Викторович, в самом деле, раздевайтесь уже.
Заинтересованный офицер снял фуражку и шинель и прошел в гостиную.
– О чем Вы хотели со мной поговорить? – поручик внимательно смотрел на красивую молодую женщину. Он любил ее с первой встречи, с первого танца, когда к ним, молодым юнкерам, пригласили девушек из Института благородных девиц для репетиции к осеннему балу. Боже, сколько лет минуло с той поры – четыре, пять? Каким же счастливым и беззаботным было то время!
«Почему она так волнуется?» – думал офицер, и ее волнение передалось и ему.
– Ну, не томите уже, Дарья Васильевна, говорите, что такого случилось.
– Вы когда на фронт?
– Завтра утром, а что?
– Так скоро? Давайте, может, все-таки выпьем чаю, я сама его заваривала, и пирог брусничный, пирог тоже есть, Маша утром испекла, по моей просьбе. Вам ведь нравятся ее пироги?
