– Значит, вы утверждаете, что девочка – не аутистка?
Сдвинув заламинированные брови, переводчица с недоверием покосилась на Липку.
– Нет, она… Просто немного странная, вот и все, – Зубатка фальшиво заулыбалась.
В каждом жесте Ольги Валерьевны Лысаченко, носившей прозвище Зубатка, сквозило раболепное желание угодить высокомерным иностранцам.
– За двадцать минут, что мы здесь находимся, девочка не произнесла ни слова, – констатировала переводчица. – Она глухонемая?
– Нет, нет, что вы!
Зубатка сцепила короткие пальцы, пряча вспотевшие ладони.
– Она не разговаривает, – впервые подала голос Мамба, стараясь не встречаться взглядом с Зубаткой.
– Почему? – переводчица требовательно уставилась на Мамбу.
– Не хочет.
– Вы хотите сказать, не может?
– Именно – не хочет.
В отличие от Зубатки, Мамба звалась Мамбой вовсе не из-за особенностей строения челюсти. Насмотревшись старых американских боевиков, дети окрестили свою воспитательницу – жгучую брюнетку Марину Амирамовну Бабаян – Черной Мамбой. Марина Амирамовна прекрасно знала о своем прозвище, и по всему выходило, что особых неприятностей этот факт ей не доставлял. Со временем приставка «Черная» как-то сама собой отпала, зато вторая часть столь образной «кликухи» приклеилась уже навсегда.
– Потрудитесь объяснить, что вы имеете в виду.
Исподтишка рассматривая лицо переводчицы, расплывшееся в недоброй ухмылке, Липка пришла к выводу, что женщина похожа на самку богомола. Правда, Липка никогда не видела живых самок богомола, она вообще не видела ни одного богомола, кроме как на картинках старых учебников, но по какой-то причине ассоциации возникали именно с огромной пучеглазой гадиной зеленого цвета.
– Если она не захочет, не проронит ни звука. Хоть клещами тяните, – послушно разъяснила Мамба.
– У меня, конечно, нет медицинского образования, – вкрадчиво заговорила Богомолиха. – Но разве это не симптомы аутизма?
– Да кто их сейчас разберет, какие у кого симптомы, – сокрушенно покачала головой Мамба. – Что за жизнь-то у этих детей, знаете?
– Марина Амирамовна хочет сказать, что девочка немного замкнутая, – вклинилась в диалог Зубатка. – Но, уверяю вас, уважаемые господа Троммель, согретый вашей заботой, ребенок быстро оттает.
– Сколько ей полных лет? – неожиданно по-русски спросила госпожа Троммель.
