Я сделал глоток из кружки, и чувство голода отступило.
Каждый раз, когда порция местного пойла проливалась в горло, мой организм входил в особый режим, концентрировался на потоке теплоты, который проносился по желудку. Открывались невидимые шлюзы, тепловая волна шла дальше, растекалась в стороны, через месиво органов, мяса и костей, растапливала и приглаживала шероховатости внутреннего мира, озаряла темные и неприглядные углы рабочих механизмов и открывала полную картину конструктивного великолепия человека.
Даже сердечные клапаны начинали сжиматься чуть мягче. Канаты мышц меняли упругость на пластичность, тело расслаблялось, и я, еще секунду назад сжатый в огромную пружину, обмякал, теряя остов.
Выпивкой мы подводили черту под очередным днем. Делили его на до и после, даже если солнце все еще торчало из горизонта и хотелось вдарить по нему сверху огромной кувалдой, чтобы загнать на свое место.
К тому же это был эффективный способ борьбы с голодом, своеобразная игра в поддавки, когда приходится делать вид, что сдался под его натиском, но потом ты резко перехватываешь инициативу, чтобы поместить в себя нечто более ценное, чем пища.
Опустошенная бутылка – наше неоспоримое доказательство непокорности. Весомый аргумент, который можно предъявить небу, спрятанному за потолком, а еще лучше – тому или тем, кто постоянно прячется в облаках и подглядывает за нами. В ней можно передать послание, записку с требованиями или сообщением о том, что никто не вправе указывать мне или кому бы то ни было на острове, когда есть, когда пить, когда жить и когда умирать.
Никто.
Ни сверху, ни снизу, ни внутри, ни снаружи.
Потом проступало похмелье, и рассеивало морок. Оно вело под ручку потерянное осознание того, как ничтожна сама мысль о перехвате контроля хотя бы над чем-нибудь на этом куске суши, это было напоминание о бесчисленных повторениях цикла самообмана с одинаковым результатом.
Первая кружка вмещает в себя куда больше, чем требуется для снятия стресса, усталости и всего остального, от чего принято было избавляться в конце дня, месяца, года или жизни. Тот самый «глоток свободы». Если эффект связан исключительно с действием яда в напитке, то концентрация его, так или иначе, пропорциональна длительности краткосрочного освобождения.
