Бабушке Жене
На Кавказе-то в поле весь день поработай.
Мать покрикивает:
– Оденься!
Все плечи ведь спалишь!
– Да ладно, – отмахиваешься,
Дёргая крепкий осот,
Спустившийся бесконечным корнем
В землю, где холодно.
А вечером, неугомонная,
Ты отправишься в храм
В самом центре села
С чернокосой подружкой.
Тут и взрослому страшно перед громадиной,
На плечах богатырских держащей тёмные купола.
А вам, двенадцатилетним и смело-маленьким,
Хочется посмотреть «Чапаева»,
И чтобы не покупать билеты.
Потому и придётся в храм пробираться мышками
Сквозь подвалы и паутину,
По узеньким лазам,
Где ты, руки-ноги вытянув, помещаешься в полный рост.
Над тобою стена
Высотой до неба,
А тебе почему-то нетяжело.
Потом спрячетесь где-нибудь в алтаре за экраном,
Занявшим место иконостаса.
А с фресок ветхозаветных поглядывают всякие страшные:
Грешники, запряжённые в телеги на полстены,
Черти над ними с кнутами
По оголённым спинам с оттягом стегающие,
И где-то под потолком
Настоящий Бог,
Который смотрит всегда на тебя, где бы ты ни стоял.
Свет погасят,
Вы с подружкой сядете где-нибудь в уголке
Наблюдать, как бравый Чапаев с экрана
Расстреливает грешников и чертей.
Разве кто-то считал здесь по фрескам следы от пуль?
Бог под куполом улыбается.
А ночью тебя саму запрягут
В точно такую телегу,
Как грешника, за некупленные билеты.
По спине-то как больно с оттягом…
Стаскиваешь с плеч обгоревших колючее одеяло,
И трудишься, трудишься, даже во сне,
