О собачьей верности, о собачьем разуме написано немало. А мне бы хотелось поведать одну охотничью историю о собачьем мужестве. Итак:
Серый – по собачьим меркам – старый охотничий пёс, лайка, восьми лет от роду. Появился в нашей жизни по воле рока – ее величества судьбы, в весьма непростое и далеко несытное «перестроечное время». Тогда, годами, в геологоразведочной экспедиции небольшого сибирского посёлка на Крайнем Севере Югры не считали нужным платить зарплату геологам за труд. Экспедиция теплилась. Люди работали. Руководство в тесном «профессиональном» контакте с юристами, бухгалтерами экстренно вкладывали деньги в обеспечении своего счастливого и светлого будущего: строило на Большой земле семейные дворцы и офисы коммерческих левых золотодобывающих предприятий. На то уходили все наши зарплаты, о чём мы не сразу и догадались, ибо нас кормили посылами на трудности в стране и «выше».
***
Зарплату не выплачивали уже год! И всё кормили нас надеждами на лучшее будущее, маячившее светлым пятном впереди. И мы, как грамотные дипломированные «лохи» советской эпохи, «дуранутые» своими же, теперь уже бывшими коллегами и лучшими друзьями, по-прежнему вкалывали, борясь изо всех сил за выживание уже не существующей геологии, не зная, что уже высятся многоэтажные офисы, множатся элитные квартиры в центральных городах страны за счёт нам не выплачиваемых денег. Мы по-прежнему сидели под одной крышей камералок, за одними далеко не праздничными столами, начиная голодать, тогда как наши соседи уже не понимали, ибо те не голодали, а жирели.
И в то лихолетье кормить не то что дополнительного щенка, но и собственных детей стало крайне затруднительно. Молодые, полные сил и знаний специалисты геологической отрасли впервые ощутили на себе реальное понятие слова – «голод».
В один из таких дней, проходя по центральной улице таёжного села, мимо железного балка одной из семей, загруженная нерадостными мыслями о том, где достать денег на булку хлеба и, чем сегодня накормить детей, мой взор остановился на серой лайке по имени Лайма. Она ждала на крыльце свою новую – нынешнюю хозяйку, с едой.
Лайма – дочка моей лайки Мухи. Жизнь собаки сложилась нерадостно. Щенком отдала её в хорошие руки. В ней текла сильная охотничья кровь северных промысловых собак Западной Сибири, в том числе бурлила и волчья кровушка в третьем колене, доставшаяся по стечению обстоятельств от тундрового волка Приполярья. Родилась Лайма от нашей чистопородной няксимвольской лайки и оленеводческого пса, чья мама за неимением в глуши подходящего кавалера из числа собачьего рода, отгуляла при каслании стада оленей у берегов Северного Ледовитого океана с волком. Дедушка Лаймы был настоящим огромным тундровым волчарой, а бабушка – типичная оленегонная ненецкая лайка, которая и оленей пасла, и охотилась, и гружёные нарты тягала, впрочем, как и все женщины Севера умела делать всё, не деля на женское и мужское.
