– Купи! – топнула ногой Лилечка.
Мать наклонилась почти к самому уху дочери и тихо произнесла:
– Если ты не успокоишься, я завтра не возьму тебя с собой.
Мама всегда так делала. Не кричала и не ругалась, но была достаточно убедительной в ультиматумах. Лиля не поняла, куда именно её не возьмут (возможно, ей там совсем даже и не понравится), только она верила маме, а значит, не оказаться в том месте, куда её не возьмут завтра – страшное наказание. И оно работало уже сейчас.
– Ты плохааааая, – скривив рот и наморщив маленький нос, плаксиво прошипела Лилечка. Она знала, что устраивать истерику бесполезно. Мама в таком случае не только не уступит, но ко всему ещё расширит список ограничений.
– Иди и подожди меня возле кассы, – сказала мама тоном победителя.
Чтобы капитуляция не выглядела совсем уж безоговорочной, Лилечка капризно дёрнула плечиком и направилась прямиком к стеклянному порталу магазина. Двери услужливо разъехались, явив на полминуты зимнюю улицу. Сразу потянуло морозцем, и почти у самых ног легли белые хлопья, похожие на вату. Снег.
Лилечка осторожно сделала шаг, потом ещё один, потом следующий… обернулась, успела увидеть маму возле ближайшей кассы, и бесшумные двери снова сомкнулись. Оказавшись вне магазина, Лилечка хотела вернуться назад, но в этот момент обида на маму взяла верх, и Лиля впервые рискнула ослушаться по-крупному. Она спустилась по ступеням, прошлась по мощеному тротуару, перешла стоянку машин и решила больше не останавливаться.
В свои четыре года Лилечка хорошо понимала, что любима особенной любовью. Не такой, какая была между папой и мамой. Лиля ощущала себя главным объектом. Центром, вокруг которого крутилось маленькое пространство семьи. Её так и называли – Солнышко. И она представляла себя большим горящим шаром, согревающим целую планету Адамовичей.
