Обычный полицейский участок. Четыре деревянных стола, три книжных шкафа с разными папками, пошарпанный коричневый линолеум на полу, обычные деревянные окна, занавешенные тюлью, и полицейские: Васька и Петька, обсуждающие нагремевшее дело.
– Пригласи свидетеля, – приказал я Василию.
– Алиса, заходите, – прокричал младший лейтенант, открывая дверь в коридор.
В помещение зашла серая мышка. Волосы светло-русые, собранные в неопрятный хвост, на лице ни грамма косметики. Худая и дёрганая. В серой вязаной кофте, потёртых голубых джинсах и белых кедах. Через плечо висела светло-синяя вязаная сумка. Хоть все вещи давно нуждались в замене, но по ним было видно, что за ними тщательно следят и ухаживают. Из всего этого серого образа выделялись только большие красивые живые ярко-синие глаза, маленький аккуратный нос и милые пухлые розовые губы, а также не до конца зажившие ссадины на губе и над левой бровью, ещё виднелся фиолетовый синяк под правым глазом.
– Присаживайтесь, – проговорил, указывая рукой на деревянный стул, стоящий возле моего стола. Как только девушка неуверенно опустилась на стул, я начал разговор: – Меня зовут старший следователь Потапенко Александр Сергеевич. – после озвучил, по какому поводу вызвали Алису и об её правах. – Покажите Ваши документы!
– Д-да, конечно, – произнесла она тихо, трясущимися руками доставая из сумки новый, как будто только сегодня полученный, паспорт.
Неужели ей только недавно исполнилось восемнадцать?
– Вам недавно исполнилось девятнадцать, – сказал, смотря в паспорт и перенося все данные на лист бумаги, – поэтому за дачу заведомо ложных показаний вам могут быть назначены такие виды наказаний как: штраф в размере до восьмидесяти тысяч рублей или в размере заработной платы, или иного дохода, а также лишение свободы до шести месяцев, либо обязательные работы на срок до четырехсот восьмидесяти часов, либо исправительные работы на срок до двух лет. Вам всё понятно? – поинтересовался давно уже заученной фразой, изредка наблюдая за качанием головой Алисы. – Вы знакомы с Василевским Максимом Дмитриевичем? – спросил у неё, готовый записывать показания.
– Д-да, – произнесла она так же тихо, начиная шмыгать носом.
Понятно, первая любовь. Эх… что же так не везёт-то?!
По ней было не понятно, сдаст ли она того, кто убил её мать с её подругами, как множество уважаемых людей города, или скроет? А может, она действительно не знает, где он. Возможно, он только использовал её для своего прикрытия? Кто знает, где эта правда? И мне придется её отыскать. Но эта девочка не похожа на соучастницу, скорее, на жертву. Жаль девочку, знал бы раньше… но что теперь… что было, то было.
