Бледный сгусток солнца поднимался над горизонтом, когда вдали в утреннем тумане мы увидели постройку, черневшую посреди припорошенной снегом тундры. Я переглянулся с Фокиным: старый врач, тяжело дыша от усталости, шел рядом.
– Что это может быть? – спросил я. – До Лабытнанги ведь еще далеко.
– Не знаю, Алексей Петрович. Похоже на охотничий домик, – ответил Фокин, с надеждой глядя на приземистое строение, до которого оставалось метров двести. – Там могут быть люди. И они нам помогут.
Я горько усмехнулся: помощь нам бы точно не помешала. Мы были обессилены и измотаны бегством от хетов, атаковавших нас ночью недалеко от кладбища ненцев. Под утро в грузовике, на котором мы с Фокиным оторвались от полчища оживших мертвецов, кончилось топливо. Оставаться рядом с машиной было опасно: монстры в любой момент могли нас догнать, поэтому, недолго посовещавшись, мы решили двигаться пешком к ближайшему населенному пункту – Лабытнанги. Если верить старенькому GPS-навигатору, который мы забрали из грузовика, до поселка оставалось сто двадцать километров пути. Сто двадцать километров по мертвой, холодной земле, обдуваемой всеми ветрами. Я боялся прикинуть, сколько времени займет марш-бросок по тундре, и надеялся на благосклонность погоды: в начале сентября на Ямале бывали теплые дни. Ничего другого, кроме надежды добраться до поселения людей, у нас все равно не осталось.
Мы из последних сил брели по мшистой кочковатой земле, присыпанной тонким слоем снега. Я сжимал в руке наше единственное оружие – топор, прихваченный из грузовика. Вскоре мы подошли к постройке. Вблизи она действительно напоминала охотничью избу. Сколоченная из почерневших от времени бревен, она словно вросла в стылую землю, на которой темнели узорчатые следы от протекторов – совсем недавно здесь разъезжал автомобиль. Судя по ширине колеи, это был внедорожник или небольшой вездеход.
– Есть тут кто? – крикнул я.
Не дождавшись ответа, мы обогнули избу, чтобы осмотреть ее со всех сторон, – и замерли, когда перед нами открылась отвратительная картина: позади домика возвышались три небольших холма, будто слепленные из серых шкур, рогов, копыт, черных глаз и высунутых языков. Мне потребовалось время, чтобы понять: это были сваленные в кучи трупы оленей. Их головы, шеи и туловища темнели от потеков крови. В прохладном воздухе стоял запах мокрой шерсти и железа.
