Когда тёмно-синий микроавтобус, шурша шинами и мерно подрагивая, катился по узкой разбитой двухполосной дороге, ведущей за город, солнце ещё не успело проснуться, впрочем, как и большинство жителей, кроме тех, что ещё и не думали ложиться. Несмотря на мутный вязкий сумрак зарождающегося утра, фары были выключены. Машину периодически подбрасывало и трясло на очередной яме. Слева монотонно простиралось пустое голое поле, которое в это время представляло собой серое грязное пятно, никак не напоминавшее плодородные земли. Справа высились чахлые голые деревца редкой лесопосадки. За рулём сидел крупный мужчина с круглыми близко посаженными глазами, бугристым носом и маленьким ртом в обрамлении тонких губ, плотно сжатых от напряжения. Его большие неумелые руки крепко держали руль, а глаза сосредоточенно вперились в линию горизонта. На тонкой засаленной рубашке когда-то бывшей цвета хаки, вопреки утреннему холоду, расплывались крупные круги пота. Запах в салоне стоял душный, спёртый, но он этого не ощущал. Здоровяк вообще ничего не замечал, тихо мыча себе под нос простой мотив.
Внезапно в голове его будто всполохом промчалась одна-единственная мысль, и он резко затормозил. Мужчину бросило на руль с такой силой, что тот сдавленно крякнул и стукнулся лбом.
– Так, так, так… – пробормотал амбал вяло. – Тормоз, тормоз. А! Рычаг.
Заглушив мотор, он уже собрался выйти и схватился за ручку. На миг в глазах его промелькнула какая-то мысль, над переносицей залегла глубокая складка и мужчина, снова громко вскрикнув, сильно ударил себя рукой по лбу, затем ещё раз. На бледной зеленоватой коже появилось красное пятно.
– Ручник, ручник. Следующий ручник, – сказал он сам себе, отжимая педаль.
– Что ещё? Что-то ещё. Точно! – мужчина вынул из замка зажигания ключ на длинной тканевой верёвке и повесил их на шею.
Ещё какое-то время здоровяк сидел так, тупо глядя вперёд и покусывая губу крупными жёлтыми зубами.
– Так, так, так.
Когда боль отрезвила его, он всё же открыл дверь и вышел из машины, плотнее запахивая огромный полиэтиленовый дождевик. Здоровяк взялся за ручку боковой двери, и та послушно отъехала в сторону. Пора было приниматься за дело, времени оставалось уже не так много, а ему было очень сложно за ним следить. Время было непонятным, слишком непонятным. Невидимым и неосязаемым.
